В грозный час

Не колеблясь, Дивей-мурза подал знак и на этот раз сам поскакал впереди дружно последовавших за ним акынджи. Однако нужного хода двинутая вперёд конница набрать не могла. Отдельные группы мчавшихся навстречу татар попадали промеж скакавших к гуляй-городу акынджи, создавая сумятицу и замедляя бег их коней. Из-за этого общего неудержимо-слитного движения не получалось, и – больше того – часть акынджи вообще оказалась в стороне, а когда, доскакав до подножия холма, они разглядели сплошь покрытый телами убитых склон, многие заробели и начали сдерживать лошадей.

Заметивший это Дивей-мурза решил обойти холм, но едва он успел указать саблей, куда скакать дальше, как бойницы гуляй-города, отчего-то молчавшие до сих пор, вновь засверкали вспышками, началась частая пальба, и одного этого оказалось достаточно, чтоб акынджи затоптались на месте, а затем и вовсе стали подаваться назад. Голос Дивея-мурзы просто потонул в грохоте огненного боя, его никто не слышал, и, сколько бы он ни размахивал саблей, стараясь, чтоб его заметили, вслед за ним поскакали лишь малое число всадников, которые уже ничего не могли изменить…

Глава 9

Большой воевода князь Воротынский, ночевавший в град-обозе, выйдя поутру из своего шатра, увидел, как казаки Черкашенина что-то городят. Сам атаман тоже был с ними и покрикивал на своих донцов, которые, суетясь, пригибали к земле высоко задранный журавель так, что волосяная верёвка, привязанная к его длинному концу, опускалась куда-то вниз. Воевода направился туда, а когда подошёл ближе, казаки уже опять подняли журавель, вытащив наверх наполненную землёй бадейку. Остановившись чуть позади Черкашенина, Воротынский поинтересовался:

– Атаман, чем это вы тут заняты?

Черкашенин обернулся и тряхнул головой:

– Колодец роем.

– Колодец?.. Зачем, река ж рядом, – удивился Воротынский.

– Тут, князь, такое дело, – атаман почесал затылок. – Татарву мы вчера отогнали, но, мои лазутчики донесли, хан никуда не уходит, не иначе басурман замышляет что-то.

– Так колодец-то тут при чём? – не понял воевода.

Черкашенин удивлённо глянул на князя.

– А ну как турки с собой нафт[99] тащат? Запалят щиты – чем тушить будем? Аль, того хуже, измором брать решат и к реке не подпустят.

Понимая, что атаман кругом прав, Воротынский согласно кивнул и, вдобавок вспомнив, как прошлым летом горела Москва, обеспокоенно спросил:

– Вода-то хоть есть тут?

– Найдётся, – заверил воеводу атаман. – Казаки за утро сажени две прокопали, гуторят, водой попахивает.

– Ну-ну… – Воротынский задумался, а когда казаки вытянули очередную бадью с землёй, посмотрел на Черкашенина: – Скажи, атаман, лазутчики твои не приметили, может, хан опять наскочить удумает?

– Не, казачки добре смотрели, только, я полагаю, Девлет-хан теперь нас в град-обозе ущучить спробует.

– Так оно или нет, увидим, а пока сильные разъезды выслать надобно, – решил Воротынский и, оставив атамана у недорытого колодца, пошёл в свой шатёр.

Там его уже ждал командовавший передовым полком князь Хворостинин. После того как этот полк ловко привёл татар прямо под огненный бой град-обоза, Воротынский не пускал его в дело, а велел до поры оставаться за ближайшим леском. Поскольку столь раннее появление Хворостинина могло значить, что князь что-то прознал, большой воевода спросил без обиняков:

– Татарва зашевелилась?

– То-то что нет, – покачал головой Хворостинин. – Боюсь, однако, как бы хан нас всех в гуляй-город не загнал.

– И ты, князь, туда же, – фыркнул Воротынский. – Вон атаман для такого дела уже колодец роет.

– Даже так, – Хворостинин усмехнулся. – Видать, казак наш предусмотрительный, боюсь только, из колодца порохового зелья достать нельзя…

– Ты про это… – большой воевода нахмурился.

Воротынского тоже беспокоило то, что два дня пальбы весьма подрастратили огненные припасы, и, если Черкашенин с Хворостининым окажутся правы, дело наверняка примет крутой оборот.

– И что предлагаешь, князь? – Воротынский в упор посмотрел на Хворостинина.

– Нам бы разузнать, что хан удумал, – не отводя взгляд, ответил большому воеводе Хворостинин.

Ни Воротынский, ни Хворостинин с Черкашениным и представить себе не могли, что именно сейчас, когда они гадают, что же предпримет хан, Девлет-Гирей, сидя в своём походном шатре, установленном за три версты от гуляй-города, курил неизменный кальян и слушал своего главного советника. Дивей-мурза, всё ещё находясь под впечатлением от постигшей его неудачи, перед тем как что-то сказать, обдумывал каждое слово и, делая небольшие паузы, говорил коротко:

– Главная сила московитов – их гуляй-город.

Девлет-Гирей выпустил очередное кольцо дыма и молча кивнул. Хан тоже был вне себя, но старался не показывать вида и только чаще, чем надо, булькал кальяном.

– К тому же огненный бой урусов слишком силён, – сделав очередную паузу, сказал Дивей-мурза, а когда Девлет-хан снова кивнул, продолжил: – Думаю, надо всех московитов, что прячутся в лесу у холма, загнать в град-обоз, а когда им нечем будет стрелять, покончить с ними.