В двух битвах

Свист приближающихся бомб заставил нас укрыться в первых попавшихся воронках. Мы улеглись на спины и стали наблюдать. Гитлеровцы, пользуясь отсутствием у нас зенитных средств, не торопясь образовали свой обычный круг, сделали еще один разворот и, включив сирены, поочередно стали пикировать. На небольшой высоте, как раз над нами, вражеские летчики отцепляли бомбы и открывали стрельбу из пулемета. Удар они наносили по району минометных позиций. Летчики отдельных самолетов открывали огонь раньше, и тогда пулеметные очереди поднимали снежную пыль неподалеку от нас. Но вот воздушные пираты отбомбили и ушли. Мы поднимаемся и спешим к минометчикам. В том месте еще не улеглись огромные клубы дыма. У минометчиков уже кипит работа: они восстанавливают огневые позиции, исправляют блиндажи, трудятся у материальной части.

Слышны стоны раненых. Санитары на своем месте: перевязывают, успокаивают, движения их экономны, быстры.

Красивому чубатому матросу отбило обе ноги. Он не потерял еще сознания. Вгорячах кричит на санитаров, требует крепче перетянуть ему правую ногу выше колена.

— Вот так... Сразу нужно видеть, кровь-то бьет! А она же не может без конца течь!..

— Поспокойнее, поспокойнее, браток, — говорит ему пожилой санитар, ловко отрезая ножницами концы бинта.

Подошедший капитан второго ранга Теплянинов доложил, что потери от бомбежки невелики. Идем в траншею — вторую линию нашей обороны. С сегодняшнего дня за нее отвечают минометчики.

— Вот видите, — показывает Теплянинов, — этот ход сообщения соединяет с траншеей. За каждой батареей закреплен участок. Во время наступления у минометчиков остается пять человек. Все другие будут с автоматами в траншее.

Миновав ход сообщения, мы на оборонительном рубеже. Пояснения дают на своих участках командиры батарей. Все здесь сделано продуманно, со знанием дела, во всем видна опытная рука капитана второго ранга Теплянинова.

— За какое время вы занимаете оборону?

— За две минуты, товарищ комиссар, — отвечает старший лейтенант, высокий узкоплечий юноша. Два дня назад, заменив выбывшего из строя товарища, он вступил в командование батареей.

— Если разрешите, можем...

— Нет, нет. Показывать необязательно. А как с патронами?

— Маловато. Обещали подвезти...

— С гранатами?

— Здесь порядок. И тех и других хватит.

Ломакинов жалуется на задержку с доставкой газет и писем. Звоню в штаб. Патроны должны сейчас поступить, сообщили из штаба, через час подвезут и мины. О причинах задержки попросил исполнителя доложить лично. Переговорил со связистами и о работе полевой почты. Прощаясь с товарищами, прошу Теплянинова сообщить мне сразу же, как повезут боеприпасы. Взглянул на Куликова. В его глазах прочитал: «Все взято на заметку».

Спешим на наблюдательный пункт бригады. Хочется поскорее узнать о положении дел в стрелковых батальонах. На НП застаем Неминувшего, Иванкова, командира батальона связи, офицеров оперативного и разведывательного отделений штаба... На переднем крае положение неясное — во многих местах порвана связь. Ее обещают с минуты на минуту восстановить. Связисты слово сдерживают. Из батальонов сообщают: эффективность налетов небольшая; все заняты восстановлением позиций.

Доклады из частей нас так увлекли, что не заметили, как подошла новая партия фашистских самолетов...

В четвертый день боя картина повторилась почти полностью. Дневная бомбежка и артиллерийско-минометный обстрел к вечеру сопровождались неоднократными атаками вражеской пехоты. Атаки врага на этот раз отличались каким-то неистовством и носили исключительно ожесточенный характер.

Упорство моряков бесило фашистов. Но, несмотря ни на что, яростные атаки гитлеровцев не принесли им никакого результата. Только одному небольшому подразделению врага, опять же в стыке между батальонами, удалось просочиться через наши боевые порядки и приблизиться к минометчикам. Здесь фашисты попали под перекрестный огонь станковых пулеметов лыжников, а уцелевшие были начисто истреблены минометчиками в рукопашной схватке.

Последующие два дня не внесли ничего нового. Наступление врага повсюду было отбито. Но на некоторых участках положение наше сделалось катастрофическим: некем было пополнить подразделения. Провели очередную «генеральную» — употребляя выражение Кулькова — чистку тылов. В обслуживающих подразделениях забрали все, что называется, под метелку. Комбриг шифровкой доложил штабу корпуса, что продержаться сможет еще один день. Если фашисты продолжат атаки, он сам с остатками штаба займет место в траншее. Отпустив шифровальщика, он вызвал Кулькова и приказал ему вооружить офицеров штаба автоматами, подготовить для них гранаты и во второй половине дня представить боевой расчет.

— Командовать им буду я. На КП останутся три-четыре офицера во главе с вами.

— Может, мне сподручнее командовать таким подразделением?

— Приказ слышали? — вскинул сердитые глаза на начальника штаба Сухиашвили.

Михаил Михайлович только принял стойку «смирно» и чуть щелкнул каблуками.