В двух битвах

Тоня поджав ноги, съежившись в комочек, спала на правом боку, положив голову на вещевой мешок, левой рукой охватив лежавший возле нее автомат. Утомление и перенесенная контузия сказались на ее лице. Гусу показалось, что оно осунулось, впали щеки, чуть обозначилась синева под ее плотно закрытыми глазами. «Вот умаялась, бедняга. Ничего не слышит и не знает, как мне хочется обнять ее и поцеловать!» Он перевел взгляд на часы. Малая стрелка заметно отошла от цифры «8». Но ему жаль было будить Тоню, и он решил продлить ее сон еще на часок.

На переднем крае возобновилась пулеметная перестрелка. Орудия и минометы по-прежнему молчали. Гус насторожился. Танки шли в их направлении. Приподнял голову, пристроился поудобнее. Утренний туман какое-то время не позволял ему видеть танки. Но вот показались их контуры.

— Тягачи... По-нят-но-о, — протянул невесело Гус.

На тягаче, что остановился у дальнего подбитого танка, заглушили мотор. Другой шел прямо на них. Затряслась земля. Гус машинально прижал голову ко дну щели. Он видел, как встрепенулась Тоня, она хотела подняться и, наверное, ушиблась бы о днище, но Гус удержал ее голову.

Тягач поравнялся с ними и заглох. С него спрыгнул танкист в комбинезоне. Обошел взорванный танк, ударил ногой по разбитому ведущему катку, недалеко от которого растянулась перебитая гусеница, что-то сказал и пошел к следующему. Тут же взревел мотор, и тягач, дернувшись, пополз дальше. Возились недолго. Прицепили буксир и потащили танк. У первого остановились. Тот же человек спрыгнул и подошел к двум танкистам. Мотор тягача заглох.

— Что он болтал? — спросил Г ус.

— Сказал, что этот гробешник увезти не удастся, у него не только гусеница полетела, но и ведущий поломан. Механик-водитель ответил, что начальник заставит и этот гроб увезти. Другой, по-видимому, техник-офицер, сказал: «Заберем тот, а об этом доложим. Заставит — подумаем, что сделать». А механик на это ответил: «Двумя тягачами утянем и его».

— Утянут, точно. Их начальство не любит, чтобы своя разбитая техника глаза мозолила солдатам... Что будем делать?

Тоня ответила не сразу. На дворе ведь белый день. Небосклон очистился от туч, и солнце светило ярко, по-летнему. Она вопросительно взглянула на Г уса. Выглядывающая из-под каски повязка почернела. Лицо побледнело: сказывалось утомление. На висках — темные подтеки от пота, левая щека вымазана мазутом и припудрена землей. Отвечая, она предложила ему перебинтовать голову. Так будет легче двигаться дальше в тыл к неприятелю. Неподалеку темнел кустарник, там и залечь. Подойдет кто из гитлеровцев, она будет «оказывать» помощь, а там что-нибудь придумают.

— Не ждать же нам, когда эти барбосы вернутся с двумя тягачами и уволокут эту изуродованную черепаху, а заодно и нас раздавят как цыплят.

— Не выйдет так, дорогая, — возразил Гус. — По дороге оживленное движение автотранспорта. Нас быстро подберут и свезут в лазарет. А если уклонимся от дороги, также можем угодить в лечебный пункт. Полковой где-то поблизости должен быть. Останемся пока здесь. Ну а уж коль придут и обнаружат нас «барбосы» — перестреляем их, а сами — в тягач и пришпорим его. Мы ведь быстрее сработаем, да и сейчас кое-что предпримем.

На этом и порешили. Возле танка валялись доски от раздавленного гусеницами ящика из-под мин. Гус подобрал более или менее сохранившиеся и принялся за работу. Вскоре укрытие под танком было затянуто плащ-накидкой, на нее наброшена земля вперемешку с бурьяном. Тоня, осмотрев сооружение, сказала:

— Здорово. Сразу, во всяком случае, не разглядят. А теперь усни.

— Придется. Намотался. Голову, словно магнитом, притягивает к мешку. Через два часа разбудишь, — и, растянувшись, тут же крепко уснул. Он не знал, конечно, что дивизия ушла из этого района, и по просьбе начальника штаба соседнего соединения их поиск не был отменен. Они работают уже на тех, кто стоит на позиции. Наступать теперь на этом направлении будут они. Им также очень нужен «язык» — штабник.

В воздухе появились самолеты. Тоня пододвинулась к каткам и взглянула на небо. Девятка, другая, третья прошли над разбитым танком, а через несколько минут землю сотрясли разрывы бомб в расположении гвардейцев. С беспокойством посмотрела она на Г уса. Но взрывы не нарушили его сна. Когда самолеты улетели, подали голос советские отдельные орудия и минометы. Три снаряда разорвались метрах в двухстах. Тоня взглянула на друга, но тот и ухом не повел. «Пристрелка», — подумала она. — Будет артналет, а за ним снова наступление. Эх, если бы наши пришли!»

Промчавшийся мотоцикл прервал ее мысли. Прошло еще несколько машин с минами и снарядами. Свернули неподалеку от танка. Возможный приход двух тягачей больше всего беспокоил ее. Ведь немцы могли и развернуть эту взорванную чушку Поэтому разделываться с ними придется сразу... Но ведь день! Большое движение. «Нелегко будет «пришпорить» тягач», — вспомнив выражение Гуса, подумала она. А Петр безмятежно спал точно в своем блиндаже. Вот нервы! Можно позавидовать...