В двух битвах

Тоня метнулась к Блинову и на какие-то секунды обомлела: Блинов, выкрикивая «Ох, сука! Ох, сука!..» катался с собакой по дну воронки. И только здоровущий пес со вздыбленной холкой оказался на Блинове, Тоня каким-то невероятно ловким прыжком навалилась на пса, вцепилась обеими руками в его лохматую шею и сбила с Блинова. Овчарка взвизгнула и тут же обмякла, а Блинов, лежа на спине, еще раз всадил в нее нож. А потом вскочил и одним прыжком оказался у сцепившихся Гуса и немецкого связиста.

— Получай, иудина! — пронзил гитлеровца ножом разъяренный Блинов.

— К бою! — стаскивая с шеи автомат, прокричал Гус.

Теперь все трое хорошо услышали, как в их направлении, горланя, спотыкаясь и нещадно ругаясь, бежало человек семь. Один из них истошно звал к себе овчарку.

— Подпускаем вплотную!—отдавал распоряжение Гус. — Пробиваемся наискосок, к фронту.

А гитлеровцы были уже в нескольких шагах от разведчиков.

Их насчитали десять. Фашисты не знали, что произошло, слышали лишь отдельные крики, визг собаки, а теперь вдруг тишина.

Три короткие очереди резанули воздух почти одновременно. — Порядок. Кажись, уложили всех. За мной, быстро! Бегом! Ложись!

Затрещали автоматные очереди из второй цепи. Гус пополз, за ним Тоня, замыкал Блинов. Метров через пятьдесят вскочили и побежали к линии фронта, но вскоре Гус резко повернул обратно.

Тоня с трудом успевала за Гусом.

— Ой, больше так не могу! Ой, дайте передохнуть! — выбиваясь из сил, просила Тоня.

— Еще немножечко. Еще чуток... — подбадривал Гус.

Они забежали в густой, высокий бурьян и в изнеможении повалились наземь. Гус поднял голову, прислушался. Шум, гам затихал. Погоня, кажется, не состоялась. О, если бы так!

— Э-э, бра-а-те-ец. Да ты весь в крови, — осмотрев Блинова, сказала Тоня.

— Да, покусала малость.

— А ну-ка, снимай шинель!

— Подождите, — остановил ее Гус. — Скоро должна быть балка с кустарником. Там и обработаете его, да и решим что дальше делать. Кровью не истечешь?

— Да вроде нет. Саднит только, — отозвался Блинов.

— Это не страшно. Пошли! — надев каску и убирая в карман компас, скомандовал Гус.

Теперь он резко свернул влево и быстро зашагал вперед. В районе их схватки зачертили землю фонарные лучи. Стрельба прекратилась, но они шли настороженно, обходя каждый подозрительный предмет. Наконец, наткнулись на густой кустарник. Сворачивать не стали. Держась за ветви, сухие колючие прутья, спустились в овраг.

— Садитесь. Произведем осмотр, — сказал Гус. — Начнем с Блинова.

— Да, да, с него, — поддержала Тоня. — Благо, и осколок луны проглянул.

— О-о! Братец ты мой! Как же она тебя поразукрасила! — протянул Гус, осматривая разведчика.

Лицо Блинова было в крови. Шинель густо залита кровью.

— Руку, видать, сильно покусала.

— Ногу и бок еще, — пояснил Блинов, снимая плащ-накидку и вещевой мешок.

Ему помогли снять шинель, приподняли гимнастерку. Тоня обработала рану. На руку, выше локтя, наложила жгут. Ссадины на лице прижгла йодом. Попросила Блинова сжать в локте правую руку.

— Сустав не поврежден? Хорошо. — И тут же заключила: — Блинова надо бы к своим. Ему необходимы уколы.

— Доберешься?

— Смогу, товарищ старший лейтенант. Но никакого желания нет преждевременно паруса туда настраивать с пустыми руками. Тот-то угорь обхитрил нас... «Дети... Старуха...»

— Никаких разговоров. Шагай! Только учти: мы находимся уже в полосе другого полка. Перейти фронт будет нелегко. Тут тоже теперь смотрят в оба. Косолапов пусть доложит начальнику разведки: мы постараемся выполнить задачу, но задерживаться не будем. Документы, связиста и другого солдата передашь Косолапову. Ну, ни пуха ни пера!

Гус и Тоня пожали ему здоровую руку. Ротный указал разведчику ориентиры, посоветовал последние полкилометра преодолевать ползком, по всей вероятности проливчик усилил секреты. Ефрейтор растаял в темноте ном и.

— Блинов, конечно, стойкий гвардеец, но всякое может случиться, — проговорил тихо Гус.

Он взглянул на светящийся циферблат наручных часов. Стрелки показали 23.30. Луну снова заволокли густые кучевые облака. И опять ни одной звездочки.

— Теперь взглянем на тебя, — обратился Гус к Тоне.

— У меня все благополучно. Только оцарапана ладонь, Саднит. Грязь, видать, попала.

— Почему же не обработала? — с укором спросил Гус.

— Да разве до руки было... — Она достала из походной аптечки йод и спирт.

— А ты как?

— Чепуха.

Тоня ощупала его грудь, шею.

— Ой, да у тебя же весь ворот залит кровью.

Забыв о своей царапине, Тоня занялась обработкой раной Петра.

— Я тебе стрептоцидовую повязку наложу и забинтую.

— Валяй, Тонюша. Милый мой доктор.

Топот сапог и приближавшийся говор заставили Гуса замолчать. Прижались к земле. Совсем близко по лощине, о чем-то тихо разговаривая, прошли четыре гитлеровца. За ними еще четверо. Когда затихли их шаги, Тоня сказала:

— Тот, что в середине, жаловался, что ему не дали после дежурства уснуть. Другой над ним подтрунивал.

Небо опять озарилось ракетами.

— Да, подняли тревогу и в соседних полках, — заметил Гус. — Задали мы им мороки.