V.

– Свинья.

Профан проснулся.

– Чё.

Майистрал прочел ему записку. Профан скатился с кровати и дополз до окна.

– Какой сегодня день. – Немного погодя: – Паола тоже уехала?

– Вчера вечером.

– Бросила меня. Ладно. Как будете от меня избавляться.

– Одолжу пятерку для начала.

– Одолжите, – взревел Профан. – Не такой же вы дурак.

– Я вернусь, – сказал Майистрал.

Тем вечером Профан побрился, вымылся в ванне, нацепил замшевую куртку, «ливайсы» и здоровенную ковбойскую шляпу и пошел скитаться по Королевскому проезду, в поисках развлечений. Нашел в виде некоей Бренды Уигглзуорт, американской белой англосаксонской протестантки, посещавшей Бобровый колледж и владевшей, сама сказала, 72 парами бермудских шорт, половину которых привезла с собой в Европу еще где-то в июне, в начале своего Большого Путешествия, которое тогда еще сулило набор впечатлений. Набиралась она весь переход через Атлантику; от ватерлинии до шлюпочной палубы и преимущественно – шипучками с терновым джином. Различные спасательные шлюпки этого до крайности не оставленного командой рейса на восток делились ею со стюардом (работа на лето) с академических равнин Джерзи, одарившим ее оранжево-черным игрушечным тигром, боязнью забеременеть (только с ее стороны) и обещанием встретить ее в Амстердаме где-то за «Пятью мухами». Он не пришел; пришла она – в себя или, по крайней мере, к той непоколебимой пуританке, коя в ней проявится с замужеством и Хорошей Жизнью, уже когда-то вот-вот – на стоянке у бара возле канала, полной сотни черных велосипедов: на ее свалке, в ее собственный сезон саранчи. Скелеты, панцири, какая разница: и ее нутро было у нее снаружи, и двигалась она дальше, мелированная блондинка, далеко-не-хрупкая Бренда, вдоль Рейна, вверх и вниз по мягким склонам винных провинций, в Тироль и аж в Тоскану, всё в прокатном «моррисе», чей топливный насос пощелкивал наобум и громко под нагрузкой и напряжением; как и ее фотоаппарат, как и сердце ее.

Валлетта была концом еще одного сезона, и все друзья ее давно уж отплыли обратно в Штаты. Деньги у нее почти все кончились. Профан ей помочь ничем не мог. Она его сочла пленительным.

Поэтому за шипучками с терновым джином для нее, которые выкусывали крохотные сладкие кусочки из пятифунтовой купюры Майистрала, и пивом для Бенни они беседовали о том, как это оба они забрались в такую даль и куда отправятся после Валлетты, и, похоже, возвращаться им каждому было только к Бобрам да на Улицу; и тот и другая сошлись во мнениях, что для них это вообще никуда, но некоторые из нас и едут никуда, а сами себя дурят, что, мол, куда-то: талант у них такой, а возражения редки, да и то каверзны.

Той ночью промеж себя они порешили, по меньшей мере, что мир идет наперекосяк. Английские морпехи, коммандос и матросы, шагавшие мимо – также никуда, – помогали им в это уверовать. Профан никого с «Эшафота» не видел и решил, что раз кто-то там, должно быть, до того в завязе, что в Кишку ни ногой, то и «Эшафот» ушел. Опечалило это его только пуще: будто все дома у него вре́менные, и даже они, неодушевленные, – такие же скитальцы, как и он: ибо движение относительно, и не стоял ли он, в самом деле, тут неподвижно у моря, как шлемиль-Искупитель, а этот громадный город-симулянт с его единственным внутренним пространством, в котором можно жить, и единственной неодурачиваемой (а стало быть – высокоценной) девушкой весь ускользнул от него за кривую обширного горизонта, составленную, если глядеть с этой вот точки, сразу, из морской ряби, накопившейся за один как минимум век.

– Не грусти.

– Бренда, мы все грустим.

– Бенни, так и есть. – Она рассмеялась, с хрипотцой, у нее низкая устойчивость к терновому джину.

Они вернулись к нему, и она, должно быть, его покинула где-то среди ночи, в темноте. Профан обычно спал крепко. Проснулся он один в постели от шума утренних машин. На столе сидел Майистрал, обозревая клетчатый гольф – такие носят с бермудами, – наброшенный на электрическую лампочку, свисавшую с центра потолка.

– Я вина принес, – сказал Майистрал.

– Годится.

Они вышли в кафе позавтракать, около двух.

– У меня нет намерения поддерживать вас до бесконечности, – сказал Майистрал.

– Мне б работу. Дороги на Мальте прокладывают?

– Строят многоуровневую развязку – подземный тоннель – у Бомбовых ворот. Кроме того, нужны люди сажать деревья вдоль дорог.

– Я могу только с дорогами и в канализации.

– Канализация? В Марсе строят новую насосную станцию.

– А чужестранцев берут?

– Вероятно.

– Тогда вероятно.

В тот вечер Бренда надела шорты в огурцах и черные носки.

– Я пишу стихи, – объявила она. Сидели у нее, в скромной гостинице у громадного подъемника.

– Ой, – сказал Профан.