V.

– А, – произнес Майистрал. – Стеклянный глаз.

– И вы. – Шаблон промокнул лоб. – Вы слушаете, как пастырь.

– Сам себя спрашивал. – Улыбнувшись.

В самом конце:

– Но Паола показала вам мою апологию. Пастырь – кто? Мы друг перед другом исповедовались.

– Шаблон – нет, – упорствовал Шаблон. – Это она.

Майистрал пожал плечами:

– Зачем вы приехали? Она умерла.

– Он должен знать.

– Я ни за что снова не найду тот подвал. Даже если бы смог: там, должно быть, все уже перестроили. Ваша конфирмация залегать будет глубоко.

– И так уже слишком глубоко, – прошептал Шаблон. – Это, знаете, давно выше Шаблонова понимания.

– Я потерялся.

– Но к видениям же вы не склонны.

– О, вполне реально. Сперва же всегда заглядываешь внутрь, не так ли, найти, чего не хватает. Какой пробел «видение» может заполнить. Я тогда был сплошной пробел, а поле для выбора слишком уж широко.

– Однако вы только что…

– Я думал об Элене. Да. Латиняне в любом случае все сводят к половому. Смерть становится изменницей или соперницей, и возникает нужда по крайней мере прикончить соперника… Но я был довольно бастардизован и раньше, понимаете. Чересчур для того, чтоб испытывать ненависть или торжество, наблюдая.

– Остается сожалеть. Вы об этом? Как минимум в том, что Шаблон прочел. Вычитал. Как ему…

– Скорее бездействие. Характерная неподвижность, быть может, скалы. Инерция. Я б вернулся – нет, вошел бы – в скалу, насколько смог бы.

Шаблон немного погодя приободрился и сменил курс:

– Памятка. Гребень, туфля, стеклянный глаз. Дети.

– За детьми я не следил. Я смотрел на вашу V. А что разглядел в детях – ни одного лица не узнал. Нет. Может, они погибли до конца войны или эмигрировали после. Поищите в Австралии. Поройтесь в ломбардах и антикварных лавках с диковинами. Но если публиковать объявление в «колонке страданий»: «Всем участвовавшим в демонтаже пастыря…»

– Прошу вас.

Назавтра и еще не один день потом он изучал каталоги торговцев диковинами, ростовщиков, старьевщиков. Однажды утром вернулся и застал Паолу – та заваривала на конфорке чай для Профана, который, весь закутанный, лежал в постели.

– Жар, – сказала она. – Слишком бухал, слишком много всего еще в Нью-Йорке. С самого нашего приезда ел он не то чтоб слишком. Бог знает, где он вообще питается. И что там за вода.

– Я поправлюсь, – выдавил Профан. – Крутая срань, Шаблон.

– Он говорит, вы на него давите.

– О боже, – сказал Шаблон.

Следующий день принес Шаблону мимолетное ободрение. Выяснилось, что лавочник по фамилии Кассар действительно знает про такой глаз, какой описал ему Шаблон. Девушка живет в Валлетте, муж у нее – автомеханик в гараже, который обслуживает «моррис» Кассара. Он все мыслимые уловки применил, чтобы выкупить глаз, но дура эта никак не желает с ним расставаться. Сувенир, говорит.

Жила она в съемной квартире. Оштукатуренные стены, лента балконов опоясывает верхний этаж. Свет после полудня «выжигал» переходы от белого к черному: рыхлые края, смазаны. Белый был слишком бел, черный слишком черен. У Шаблона болели глаза. Красок почти не было, скорей либо чернота, либо белизна.

– Я его выбросила в море. – Руки на бедрах, дерзкая. Он неуверенно улыбнулся. Куда сокрылся весь шарм Сидни? В то же море, обратно к владелице. Свет, наискось сочившийся в окно, падал на миску с фруктами – апельсины, лаймы, – выбеливая их, а внутренность миски отбрасывая в черную тень. Что-то не так тут со светом. Шаблон ощущал усталость, неспособность продолжать – не сейчас – и желал только уйти. Он ушел.

Профан сидел в ношеном цветастом халате Фаусто Майистрала, вид жуткий, жевал пенек старой сигары. На Шаблона глянул яростно. Тот его проигнорировал: бросился на кровать и крепко проспал двенадцать часов.

Проснулся в четыре утра и сквозь свечение моря пошел пешком к Майистралу. Заря просачивалась, освещение превращая в общепринятое. По грязному проулку и двадцать ступенек вверх. Свет горел.

Майистрал спал за столом.

– Не преследуйте меня, Шаблон, – пробормотал он, по-прежнему сонный и очень недовольный.

– Насчет неудобств жертвы преследования Шаблон пас, – передернуло Шаблона.

Они сгорбились над чаем в щербатых чашках.

– Не может она умереть, – сказал Шаблон. – Ее чувствуешь в городе, – вскричал он.

– В городе.

– В свете. Неизбежно как-то связано со светом.

– Если душа, – отважился Майистрал, – есть свет. Это присутствие?

– К черту слово. Его мог бы применить отец Шаблона, обладай он воображением. – Брови Шаблона насупились, словно он собрался расплакаться. Он раздраженно заколыхался на стуле, заморгал, зашарил трубку по карманам. Забыл в меблирашках. Майистрал щелчком отправил ему по столу пачку «Плейеров».

Закуривая:

– Майистрал. Шаблон выражается как идиот.

– Но ваш поиск меня завораживает.