V.

– Знаете, он молитву измыслил. Гуляя по этому городу, произносится в такт шагам. Фортуна, да будет Шаблон непоколебим, и да не прилепится он ни к одной этой бедной руине ни сам по себе наобум, ни по малейшему намеку Майистрала. Да не выбредет он, весь готичный, однажды ночью с фонарем и лопатой эксгумировать галлюцинацию, и да не найдут его власти всего в грязи и обезумевшего за расшвыриванием бессмысленной глины.

– Ладно, ладно вам, – пробормотал Майистрал. – Мне и без того неловко, в таком-то положении.

Шаблон вздохнул слишком громко.

– Нет, я не делаю повторный запрос. Это сделано давным-давно.

С того мига Майистрал предпринял более пристальное исследование Шаблона. Хоть и воздерживаясь от суждений. Он достаточно повзрослел, чтобы понимать: письменная апология станет лишь первым шагом в изгнании того ощущения греховности, что не развеивалось вокруг него с 1943-го. И все же эта V. не сводится к чувству греха, правда?

Нарастающий кризис в Суэце, Венгрия и Польша их едва ли касались. Майистрал, как все мальтийцы, с подозрением относившийся к малейшим подергиваньям Шарика, был благодарен, если что-то – Шаблон – отвлекало его от газетных заголовков. Но сам Шаблон, который с каждым (рассматриваемым) днем казался все неосведомленнее о том, что происходит в остальном мире, укреплял формировавшуюся у Майистрала теорию: V., в конце концов, навязчивая мания, а такая одержимость есть теплица: постоянная температура, безветренно, слишком скученно от разноцветных гибридов, неестественных цветков.

Вернувшись в меблированные комнаты, Шаблон нарвался прямо на длительный спор между Паолой и Профаном.

– Так вали, – как раз орал тот. Что-то треснулось о дверь.

– Не пытайся за меня все решить, – завопила она в ответ. Шаблон опасливо приоткрыл дверь, заглянул в щелочку и получил в лицо подушкой. Шторы были задернуты, и Шаблон различил лишь смазанные фигуры: Профан по-прежнему пригибался, рука Паолы еще не вернулась после броска.

– Что за черт.

Профан, съежившись, как жаба, потряс ему газетой.

– Мое старое судно пришло. – Шаблон успел разглядеть только белки его глаз. Паола плакала.

– А. – Шаблон нырнул на кровать. Профан спал на полу. Пускай им и пользуются, подумал мстительный Шаблон; шмыгнул носом и отчалил ко сну.

Наконец ему пришло в голову поговорить со старым священником – отцом Лавином, который, по словам Майистрала, жил тут с 1919 года.

Едва он вступил в церковь, как понял, что вновь проиграл. Старый священник стоял на коленях у перил перед алтарем: белые волосы над черной сутаной. Слишком стар.

Позднее, в пастырском доме:

– Господь позволяет некоторым из нас ждать, в странных захолустьях, – сказал отец Лавин. – Вам известно, когда в последний раз я отпускал грехи убийце? Когда случилось убийство в башне Аллис, я так надеялся… – Так он и бормотал, взяв Шаблона за неохотную руку, после чего бесцельно ринулся в чащи воспоминаний. Шаблон пытался навести их на Июньские Беспорядки. – О, я тогда был юным пареньком, полным мифов. Рыцари, понимаете. Нельзя приехать в Валлетту и не знать о Рыцарях. До сих пор верю… – хмыкнув… – как и тогда, что они после заката бродят по улицам. Где-то. А капелланом я служил – в настоящих боях – всего ничего, только иллюзии остались о Лавине как Рыцаре-крестоносце. Но, опять-таки, сравнить ту Мальту, что была в 1919-м, с их Мальтой… Вам, полагаю, пришлось бы побеседовать с моим предшественником здесь, отцом Благостынем. Он отправился в Америку. Хотя бедный старик, где б он сейчас ни был, наверняка уже умер.

Как мог вежливо Шаблон расстался со старым священником, вынырнул на солнечный свет и зашагал. Слишком много адреналина сокращало гладкую мышцу, углубляло дыхание, учащало пульс.

– Шаблон должен пойти, – сообщил он улице: – пешком.

Глупый Шаблон: он был не в форме. К жилищу своему вернулся сильно за полночь, едва ли в силах вообще держаться на ногах. Комната была пуста.

– Вот и ясненько, – пробормотал он. Если он тот же самый Благостынь. А если и не тот, что это изменит? Снова и снова (как часто случалось, когда он бывал изнурен) крутилась фраза, предсознательно, под самым порогом движенья губ и языка: «События, похоже, упорядочиваются согласно какой-то зловещей логике». Она повторялась автоматически, и Шаблон всякий раз усовершенствовал ее, расставляя ударения на разных словах – «события похоже»; «похоже упорядочиваются»; «зловещей логике», – произнося их иначе, меняя «голосовую тональность» от погребальной до бойкой; снова, снова и снова. События, похоже, упорядочиваются согласно какой-то зловещей логике. Он нашел карандаш и бумагу и принялся писать эту фразу различными почерками и шрифтами. За этим занятием к нему ввалился Профан.

– Паола вернулась к мужу, – сказал он и рухнул на кровать. – Поедет обратно в Штаты.