Унтер-офицер и другие

Один из офицеров сразу же написал на моем пропуске, что мне разрешается носить оружие, и скрепил эту запись печатью. Таким образом, на моем пропуске стало две печати.

И тут седовласый офицер, фамилия которого была Меркулов, посоветовал мне первое время вообще не носить винтовки. Пусть, мол, она пока полежит в комендатуре. Позже, когда в селе станет больше полицейских, да и советские солдаты привыкнут нас видеть, тогда можно будет носить и оружие. А пока я вполне обойдусь одним пистолетом, но и его лучше держать не на виду, а под пальто.

Офицер, разумеется, был совершенно прав. Лучше мне отказаться от желания ходить, так сказать, при параде, с оружием, но зато я буду иметь возможность попасть домой.

Когда я пришел домой, у нас сидел Фекете. В кухне дым стоял столбом: трое мужчин дымили сигаретами.

Фекете как раз рассказывал, с какой радостью его встретили дома родные, которые уже думали, что он под землей нюхает, как пахнут фиалки.

Увидев меня, он бросился ко мне:

— Ну, как дела?

Я распахнул пальто, чтобы он видел, что я вооружен пистолетом.

— Хорошо, дружище, хорошо! Раз ты уже начальник, тогда дай мне утром двух полицейских.

— Двух полицейских? Откуда я их возьму? Да и зачем? Уж не шутишь ли ты?

Оказалось, что Фекете не шутил. Пока я таскал ящики с боеприпасами, Фекете сходил в комендатуру и попросил дать ему временно какую-нибудь работу, пока снова не начнутся занятия в школе.

— Теперь я комиссар по продовольствию, — весело объявил он. — Что ты на это скажешь? Жига Мольнар предложил произвести учет в господских амбарах и кладовых, чтобы установить, сколько там зерна, солонины, сала и других продуктов… Дело в том, что сейчас в селе много голодных, приходят люди из других краев, просят накормить их. Этот Мольнар нравится мне, он начинает правильно… Сейчас моя задача заключается в том, чтобы вести точный учет продуктов. Вот, старина, не до гулянки нам сейчас: работы полон рот. Директор школы Вандор стал комиссаром по делам труда. Он составил список лиц, которым надлежит явиться на военные работы. Не бойся, утром и он будет просить у тебя людей: сам понимаешь, один он ничего не сделает.

— Но где я вам возьму людей? Ты что думаешь, мне вместе с пропуском выдали целый взвод полицейских, да?

— Должны бы дать, дружище. Иначе я лично не согласился бы занять эту должность. Если мы немедленно не выставим охрану к господским зернохранилищам, тогда зерно, считай, пропало.

Стоило мне только выслушать эти слова, как я сразу по-иному взглянул на вещи. Я понял, что Мольнар мыслит совершенно правильно. В одном нашем селе жило не менее пятисот голодных семей, которых нужно как-то накормить.

Мама принесла мне что-то поесть в маленькой кастрюльке.

— Наверное, сынок, — начала она, сокрушенно качая головой, — не стоило тебе соглашаться на такое дело, не для тебя оно…

Я ничего не ответил ей. Да и что можно было сказать? Из головы у меня не выходили слова Жиги Мольнара, который лучше меня понимал обстановку в селе и знал, с чего именно нужно начинать… Я согласен: мне нужно не говорить, а действовать. Абсолютно прав Фекете, говоря, что работы у нас сейчас по горло, а будет еще больше.

Выручил меня Козма.

— Тетушка Серенчеш, — сказал он, — оставьте Фери в покое, он сам разберется, что к чему. Все со временем образуется.

— Конечно, образуется! — согласилась мама.

— Йошка, утром пойдешь вместе со мной в комендатуру, — сказал я другу. — Получишь оружие, пропуск… заступишь на дежурство. А сейчас иди и отыщи мне Пишту Тота, хоть из-под земли, но найди. Понял? Поговори с ним, пусть и он присоединяется к нам. Из него толковый полицейский получится… Кого же еще можно будет взять? А, вот кого! Скажи Имре, сыну Балога Надя… А вечером, когда я вернусь домой, доложишь, что ты сделал.

Йошка с довольной физиономией бросился одеваться. Надел на себя бекешу моего бедного отца, хотя она и была ему велика — вполне два Йошки влезли бы в нее, — но делать нечего: не мог же он ходить по улицам в военной шинели.

— Не беспокойся, — бросил он мне на прощание. — Я пошел!

— Потом подумай, кого мы еще можем зачислить в полицию. Разумеется, возьмем далеко не всякого.

Дойдя до двери, Йошка остановился и заметил:

— Не забыть бы нам о Яни Бубике!

— Не забуду! К нему я сам забегу!

Мама хотела накрыть на стол, но я замахал на нее руками, сказав, что в полдень уже ел и вполне вытерплю до вечера.

— Когда вернусь, тогда и поем, — сказал я.

Мама, качая головой, печально смотрела мне вслед.

У Бубиков не протолкнешься: вся семья столпилась в маленькой комнатушке. Бубик-отец чинил старую уздечку, поплевывая время от времени на нитку и скручивая ее у себя на колене. Двое малых детишек ползали под кроватью, ловили кошку, и она жалобно мяукала. Тетушка Бубик рушила кукурузные початки, приговаривая при этом, что мир теперь совсем перевернулся: в церковь и то сходить нельзя, да и старый священник никак не отважится отслужить службу… Оно, конечно, и не удивительно, ведь в селе поселились антихристы, которые даже крестом себя не осеняют, когда проходят мимо храма господня…