Унтер-офицер и другие

Прочитав бумагу, Головкин на миг задумался, затем закурил папиросу и, глядя задумчиво в пустоту, спросил у Матэ:

— Ну? Я жду ответа.

— Поймите меня правильно, я не имею права назначить самого себя на должность старшего нотариуса… Я только тогда могу вступить в эту должность, если вышестоящие власти назначат меня…

— Пока что я и являюсь здесь вышестоящей властью. А поскольку я согласен с вашим назначением, то никаких утверждений больше не требуется.

Келемен бойко перевел слова майора.

— Да не упирайтесь вы, в конце концов! — заметил старику Жига Мольнар. — Мы в вас верим, а вы все какие-то лазейки себе выискиваете.

Матэ потер лоб. Тайно он небось не раз мечтал о том, чтобы его назначили старшим нотариусом… Кто из нас не мечтает о повышении по службе? И вот теперь, когда ему предлагают эту должность, он не смеет согласиться и упрямо отказывается.

— Видите ли, — мямлил он нерешительно, — если это приказ, то… Если это приказ, которого нельзя ослушаться…

Головкин улыбнулся и, покачав головой, заметил:

— Это не приказ, а предложение.

Мольнар устало уронил руки на стол:

— Но с нашей стороны это приказ! Приказ жителей всего села… Неужели вы этого не понимаете? Вы, честный венгерский гражданин, который разбирается в хозяйстве, разве вы можете спокойно смотреть на то, как в сельской управе все идет кувырком? Должен же кто-то заняться делами, которых там накопилось видимо-невидимо?

— Ну если вы так считаете, — развел руками Матэ, — пожалуйста… Раз вы так решили…

— Ну наконец-то! — воскликнул Келемен.

Матэ весь взмок от волнения. Достав носовой платок, он вытер мокрую шею.

«Ну что ж, теперь я ему не дам покоя, — тут же решил я, — раз он назначен старшим нотариусом, то пусть дает какое-нибудь помещение под полицию».

— Завтра, сынок, — со вздохом отвечает мне старик, — завтра. На сегодня с меня хватит.

— Но мы не можем больше ждать, нам давно пора наладить работу полиции! Товарищ Матэ, зернохранилище все равно сейчас пустует. Дом большой, как раз нам подойдет.

— Завтра, завтра…

Матэ опускает в карман пропуск, который ему только что вручили, и, отвешивая поклоны, пятится к двери.

— Товарищ Матэ, так мы занимаем дом! — кричу я ему вслед.

Матэ скрывается за дверью. Кричать уже бесполезно, он все равно не вернется. Он не идет, а бежит домой, чтобы проветрить голову.

— Он порядочный, честный человек, — с улыбкой говорит о Матэ Мольнар, — но ему нужно будет избавиться кое от каких устаревших представлений. Ты можешь смело занимать то помещение, — говорит он, обращаясь ко мне. — Документ мы оформим позже. Да! — Он вдруг хлопает себя ладонью по лбу. — Есть у нас один задержанный, в гражданском он, так ты забери его к себе. Товарищу Головкину он показался подозрительным: похоже, переодетый нацист. Сейчас в этих краях таких переодетых много может оказаться, если учесть, что кольцо окружения вокруг Будапешта полностью замкнулось и недобитые гитлеровцы бегут.

— Но ведь у меня еще нет ни камеры, ни полиции!

— Тогда охраняй его сам! Поторопись с организацией, времени у нас нет… Начиная с сегодняшнего дня всех гражданских, которые по какой-либо причине будут задержаны, будут передавать тебе, комендатура занимается только военными. Келемен, скажи об этом товарищу майору!

Майор Головкин очень спешит, он уже вызвал машину, и мне снова не удается поговорить с ним.

— Так дело не пойдет, — горячусь я, — я даже не знаю…

Мольнар хлопает меня по плечу и успокаивает:

— Брось бездельничать, товарищ, ты совсем не такой… Чего ты не знаешь? Собери вокруг себя человек двадцать, надежных таких парней, которые хотят работать в полиции. Принеси мне список, я посмотрю… Организуй два отдела: уголовный и политический. Политический отдел должен заниматься тем, чтобы в селе не поднял голову ни один недобитый фашист. Понятно? Ни один! За это ты отвечаешь головой! Сотрудники этого отдела должны знать абсолютно все. Ну, например, о том что где-то в темной комнатушке скрывается недобитый нилашист, мечтающий о том, чтобы вернулись гитлеровцы… А уголовный отдел должен заниматься уголовниками… Ну да что тебе объяснять? Воровство, грабеж — всем этим ты должен заниматься. Организуй полицейские пункты и в Рожамайоре, побеспокойся о том, чтобы действовала патрульная служба… А ты говоришь, не знаешь…

— Так-то оно так, но Фекете просит у меня полицейских, чтобы произвести аресты, Вандор — тоже…

— Ну и дай им, раз просят.

— А откуда?

— Сынок, дорогой, не валяй дурака! Ты начальник, тебе и заниматься этими вопросами.

Такого я еще не видел: выслушать меня здесь никто не собирался, все только распоряжались, да еще как! Будто у меня за спиной целая рота полицейских. Кто я такой? Волшебник?

— Товарищ Мольнар, — начал я со злостью, — я… — И тут я замолчал, так как Мишенька ввел в комнату худого маленького человека с испуганным лицом и прищуренными глазами. Он был в бараньей шапке и длинном зимнем пальто точно такого серого цвета, как шинели гитлеровских офицеров. Вполне возможно, что пальто было перешито из офицерской шинели.

— Заберите его к себе, — сказал мне Головкин, — а завтра допросите.