Унтер-офицер и другие

Жига Мольнар, который тоже был здесь, радостно заулыбался. А чешская девушка-коммунистка через стол протянула мне руку. И только тут я заметил, что девушка эта очень симпатичная. Густые черные волосы коротко, по-мальчишески, пострижены. В больших темных глазах светится надежда. Худощавые щеки тронуты легким румянцем. Мне хотелось заговорить с ней, но я не знал ее имени.

Словно отгадав мое желание, она улыбнулась и сказала:

— Меня зовут Ирен.

После обеда мы пили чай. Мишенька принес всем по стопке водки, но, отпив маленький глоток, я понял, что это не водка, а спирт, который получали на соседнем винном заводе из репы. Я его по запаху узнал.

Головкин тоже отпил всего один глоток и, поморщившись, бросил на Мишеньку недовольный взгляд.

Со склада трофейного оружия мне выдали винтовку системы «Маузер» и допотопный бельгийский пистолет без магазина. Это был огромный пистолет, и во время выстрела его невозможно было удержать в руке. Про себя я решил не стрелять из него, тем более что магазина у него не было и патроны нужно было посылать прямо в ствол.

— Что, не нравится? — спросил меня Мишенька и тотчас же принес мне вальтер.

Вальтер мне понравился. Я тут же разобрал и собрал пистолет. Более того, мне даже захотелось сразу же пристрелять его, но от этого пока пришлось отказаться.

Мишенька сдвинул шапку с красным верхом на самый затылок и спросил:

— Ну, начальник, как ты себя чувствуешь?

Я сообразил, что «начальник» — это мой новый титул по-русски.

— Хорошо, хорошо, — поспешил я с ответом. — Очень хорошо.

Мишенька тут же снабдил меня и патронами.

Однако на этом мое вооружение не закончилось. Мишенька долго копался в куче трофейного оружия, пока не разыскал еще один вальтер. Этот пистолет был совершенно новенький.

— Хорошо! — воскликнул я и протянул руку, чтобы взять пистолет.

Но Мишенька покачал головой и что-то сказал по-русски, чего я не понял, но что вполне можно было понять как отказ. Он сунул вальтер себе в карман.

Тут я не мог сдержаться и расхохотался. Мишенька носил с собой целый арсенал оружия: несколько пистолетов, автомат, ручные гранаты. Единственное, чего у него не было, так это пушки.

Вооруженный до зубов, я вернулся в комендатуру, где мне выдали справку с печатью, которая удостоверяла, что я являюсь начальником местной полиции.

Став начальником, я сразу же почувствовал, что мне необходимо иметь несколько подчиненных. Решил поговорить с майором Головкиным относительно моих обязанностей, но он был очень занят разговором со старым нотариусом Имре Матэ и попросил меня зайти к нему примерно через часок. Этот час я решил провести в прогулке по селу: пусть люди увидят меня с оружием в руках.

Свой мандат я сунул в верхний карман френча, чтобы он всегда находился у меня под рукой. Повесив винтовку за спину, я пристроил пистолет на ремень. Жаль, что у меня не было зеркала, чтобы полюбоваться на себя.

Мишенька шутливо отдал мне честь да еще крикнул часовым у ворот, чтобы они сделали то же самое.

Я был горд своим положением и думал: «Не такое уж плохое дело быть начальником местной полиции. Как приятно, широко расправив плечи и подняв голову, пройти по центральной улице села, по которой еще вчера ходил пригнувшись».

Четко печатая шаг по мерзлой земле, я шел по тротуару. Дошел до сожженной лавочки бакалейщика, и тут ко мне подошли трое советских солдат.

— Что вы хотите? — не без гордости произнес я. — Я начальник!

Сказав это, я вынул свой пропуск и показал солдатам. Но через минуту понял, что, покажи я золотую рыбку, и она не произвела бы на них должного впечатления.

Посмотрев на пропуск, они переглянулись между собой, а затем, не говоря ни слова, отобрали у меня винтовку и вальтер, да и пропуск тоже не вернули. И повели меня в комендатуру.

«Ну и хороший же я начальник, — подумал я, — если меня задерживает каждый, кому не лень».

Мишенька, увидев меня под конвоем солдат, начал смеяться. Он даже на скамейку сел, так его душил смех. Оно и не удивительно: пять минут назад я попрощался с ним и шел гоголем, высоко задрав голову, а теперь меня ведут разоруженным, да еще под конвоем…

— Ничего, — махнул он рукой. — Ничего. — Он тут же отдал мне пропуск и отобранное у меня оружие.

Однако теперь я знал, как поступить: тут же зашел в комендатуру и попросил, чтобы мне выдали такую справку, с которой меня никто не мог бы задержать.

Но офицеры комендатуры, к которым я обратился, тоже сказали мне: «Ничего».

Ну и слово же у русских это их «ничего»: с ним тебе выдают оружие, с ним же и забирают.

— Ничего-то ничего, товарищи, — сказал я офицерам, — но с вашим «ничего» я никакой пользы никому не принесу. Не успею я выйти из комендатуры, как меня снова задержат. Этак в нашем селе никогда порядка не будет… В таком случае я ни за что не отвечаю…

Офицеры посмеялись между собой и сказали, что никакой другой справки или пропуска мне никто не выдаст.

И тут я вдруг вспомнил, что в моем пропуске они забыли отметить, что я имею право на ношение оружия за таким-то номером. Возможно, потому меня и задерживали русские солдаты.