Unknown

Если иногда и случались ночи, когда шествовали ангелы, я молилась, чтобы сегодня была одна из них.

ДНЕМ И В ХОРОШУЮ ПОГОДУ до хижины Бёрдсли идти было почти час. Но страх подгонял мои шаги, и Джо – судя по голосу, это мог быть Джо – пришлось постараться, чтобы идти в ногу со мной.

– Когда это у нее началось? – спросила я. Трудно представить, но первые роды Лиззи были очень стремительными: она родила малыша Родни совершенно одна и без происшествий. Я не думала, что сегодня ночью нам так же повезет, но помимо воли с надеждой представляла себе, как мы приходим в хижину, а Лиззи держит на руках новорожденного малыша, который без всяких затруднений выскочил наружу.

– Незадолго, – выдохнул он. – Ее воды отошли внезапно, когда мы все были в кровати, и она сказала, чтобы я срочно пошел и привел вас.

Я попыталась не заметить этого «все в кровати» – в конце концов, он и/или Кеззи могли спать на полу, – но марьяж Бёрдсли был буквальным воплощением двусмысленности, и никто из знавших правду не мог думать о них, не представляя…

Я даже не стала спрашивать, с каких пор он и Кеззи – оба живут в хижине. Судя по тому, что рассказал Йен, они жили так все это время. Принимая во внимание обычные условия жизни в провинции, никто бы и глазом не моргнул, если бы узнал, что супруги живут в одном доме с братом мужа. Насколько населению Фрейзерс Риджа было известно, мужем Лиззи являлся Кеззи. Так и было. Но в результате ряда махинаций, которые до сих пор меня изумляют, Лиззи вышла замуж также и за Джо. Однако по приказу Джейми все домочадцы Бёрдсли держали этот факт в секрете.

– Ее пап` тоже придет, – сказал Джо, поравнявшись со мной, когда тропинка позволила: его дыхание выходило белым паром. – И тетушка Моника. Кеззи отправился, чтобы их привести.

– Вы оставили Лиззи одну?

Защищаясь, он неловко вжал голову в плечи.

– Она так велела, – просто сказал он.

Я не стала отвечать, но ускорила шаг, и только почувствовав острую боль в боку, немного замедлилась. Если Лиззи, пока была одна, еще не родила и не истекла кровью или никакой другой катастрофы не случилось, то иметь в качестве помощницы «тетушку Монику» - вторую жену мистера Вемисса - будет кстати. Моника Берриш Вемисс была немецкой дамой, плохо и оригинально говорившей по-английски, но обладала безграничной храбростью и здравым смыслом.

У мистера Вемисса тоже имелось мужество, хотя и тихого свойства. Вместе с Кеззи он ждал нас на крыльце, и было очевидно, что именно тесть поддерживает своего зятя, а не наоборот. Кеззи заламывал руки и переминался с ноги на ногу, а мистер Вемисс, держа руку на плече парня, утешительно наклонялся к нему своим худеньким телом, и я слышала тихое бормотание. Увидев нас, они обернулись, и в их выпрямившихся спинах ощущалась внезапная надежда.

Из хижины послышался длинный низкий вой, и все мужчины застыли, словно на них из темноты внезапно выпрыгнул волк.

– Что ж, звучит она как надо, – сказала я мягко, и все они разом громко выдохнули. Мне захотелось рассмеяться, но я подумала, что не стóит, и распахнула дверь.

– Угх, – сказала Лиззи, выглянув из кровати. – О, это вы, мэ-эм. Слава Богу!

– Богу благодарить, ага, – невозмутимо согласилась тетушка Моника, стоя на четвереньках и вытирая пол тряпкой. – Теперь недолго, я надеюсь.

– Я тоже надеюсь, что нет, – сказала Лиззи, морщась. – ГА-А-А-А-А-Р-Р-Р-Г-Г-Г-Х! – набухшее тело выгнулось дугой, а ее лицо, перекосившись в гримасе, стало ярко-красным. Она больше напоминала человека в судороге, чем будущую мать, но к счастью, схватка была короткой, и, тяжело дыша, Лиззи повалилась, как мешок. – В прошлый раз было не так, – пожаловалась она, открыв один глаз, когда я ощупывала ее живот.

– Каждый раз бывает по-разному, – сказала я, думая о другом.

Один быстрый взгляд заставил мое сердце подскочить: малыш больше не лежал бочком. С другой стороны… Он также не был расположен точно вниз головой. Ребенок не двигался – обычно во время родов младенцы и не двигаются. И если мне показалось, что я нащупала головку вверху, под ребрами Лиззи, то в расположении остального я не была абсолютно уверена.

– Дай-ка я посмотрю здесь… – завернутая в одеяло Лиззи была голой. Ее влажная рубашка, исходя паром, висела перед огнем на спинке стула, но кровать не промокла, и я догадалась: Лиззи, почувствовав, что плодная оболочка разорвалась, успела принять вертикальное положение до того, как воды отошли.

Я боялась смотреть, и потому громко с облегчением выдохнула. Главное опасение с тазовым предлежанием заключалось в том, что, когда разрывается оболочка, часть пуповины может выпасть, и тогда петля окажется зажатой между тазом и какой-нибудь частью тела плода. Но все было чисто, и быстрый осмотр показал, что шейка почти открылась.

Единственное, что оставалось делать сейчас – это ждать и смотреть, что покажется сначала. Я развязала свой сверток и, спешно засунув моток заостренной проволоки под стопку тряпок, расправила навощенный холст, затем вместе с тетушкой Моникой мы взгромоздили на него Лиззи.