Я нагнулась подобрать коробку, откуда высыпалась сушёная ромашка, и тщательно сгребла рассыпавшуюся траву обратно. Бутылочка с маковым сиропом тоже опрокинулась и лежала на боку, вокруг пробки натекла ароматная жидкость. Я поставила бутылочку, платком вытерла золотистые капельки с горлышка и промокнула крошечную лужицу на полу. Корень, камень, лист. Я поднимала их один за другим, приводила в порядок, убирала. Атрибуты моего призвания, кусочки моей судьбы.
Прохладное стекло казалось каким-то далёким, блики на дереве – иллюзией. Сердце билось медленно, неровно. Я положила руку на сундучок, стараясь удержать равновесие, чтобы сориентироваться во времени и в пространстве. С каждым днём это становилось всё труднее.
Неожиданно я болезненно ярко вспомнила день отступления из Тикондероги. Мы добрались до деревни и временно укрылись в сарае. Я тогда проработала целый день, делая все возможное без медикаментов, инструментов и перевязочного материала, не считая повязок, что я соорудила из потной грязной одежды самих раненых. Работая, я чувствовала, как мир отодвигается всё дальше и дальше, мой голос звучал будто чужой. Я видела тела, одни тела под своими руками. Конечности. Раны. Теряла связь с реальностью.
Стемнело. Кто-то пришёл и, подняв меня на ноги, отправил в маленькую таверну. Она была битком набита – не протолкнуться. Кто-то (Йен?) сказал, что снаружи у Джейми есть для меня еда.
Он был там один – в пустом дровяном сарае, тускло освещённом далёким фонарём.
Я, покачиваясь, стояла в дверях. А может, это качалась комната.
Я видела свои пальцы, впившиеся в дерево косяка, и побелевшие ногти.
Движение в полумраке. Увидев меня, он быстро поднялся и подошёл. Как его?..
«Джейми». Вспомнив его имя, я испытала нечто похожее на облегчение.
Он схватил меня, втащил в сарай, и на миг я задумалась, иду я сама, или это Джейми несёт меня? Скрип грязного пола у себя под ногами я слышала, но собственного веса или движения не чувствовала.
Джейми говорил со мной, и звук его голоса успокаивал. Казалось, нужны неимоверные усилия, чтобы различить слова. Однако я знала, что именно он должен говорить, и мне удалось ответить: «Всё в порядке. Просто… устала». Даже произнося это, я сомневалась, похожи ли звуки на слова, не говоря уж о том, насколько они верные.
«Может, поспишь, девочка? – Джейми не сводил с меня встревоженных глаз. – Или сначала немного поешь?»
Он отпустил меня, чтобы достать хлеб, а я оперлась рукой о стену, удивившись, что та твёрдая.
Я вновь будто оцепенела от холода.
«В постель, – произнесла я синими бескровными губами. – С тобой. Прямо сейчас».
Он прижал к моей щеке теплую мозолистую ладонь. Большую руку. Надёжную. Главное – надёжную.
«Ты уверена, a nighean (девочка, гэльск. – прим. перев.)? – переспросил он с ноткой удивления в голосе. – Ты выглядишь, будто…»
Я положила ладонь на рукав Джейми, немного опасаясь, что та пройдет насквозь.
«Жёстко, – прошептала я. – До синяков».
Мой стакан был пуст, a графин – наполовину полон. Я налила ещё и осторожно взяла стакан, не желая расплескать его. Я решила забыться, пусть даже на время.
Я размышляла: можно ли полностью разделиться? Может ли душа действительно оставить тело, если я ещё не умерла? Или она уже покинула его?
Я медленно выпила стакан – глоток за глотком. Ещё один стакан. Глоток за глотком.
Наверное, какой-то звук заставил меня взглянуть вверх, но я не помнила, как подняла голову. В дверях моей комнаты стоял Джон Грей. Он был без шейного платка, а рубашка, спереди облитая вином, небрежно висела на плечах. Распущенные волосы спутались, глаза покраснели, как и мои.
Я поднялась медленно, будто находилась под водой.
– Сегодня ночью я не буду оплакивать его в одиночку, – резко заявил он и закрыл дверь.
Я НЕ ОЖИДАЛА, что проснусь. На это я и правда не рассчитывала. Стараясь осознать происходящее, я полежала ещё немного. Только чуть побаливала голова, и это удивляло даже сильнее, чем факт, что я до сих пор жива.
Но оба этих обстоятельства померкли по сравнению с тем, что рядом со мной в постели лежал мужчина.
– Вы не против, если я спрошу, давно ли вы в последний раз спали с женщиной?
Кажется, он был не против. Слегка нахмурился и задумчиво почесал грудь.
– Ну... лет пятнадцать назад. По меньшей мере.
Он взглянул на меня, и его лицо стало озабоченным.
– О, прошу меня извинить.
– Извинить? За что? – приподняла я бровь.
Мне припомнилось сразу несколько причин, за что он мог бы просить прощения, но вряд ли он имел в виду одну из них.
– Боюсь, я повел себя не... – он помедлил, – слишком по-джентльменски.
– Не слишком, – довольно едко подтвердила я. – Но уверяю вас, что и я не вела себя как леди.
Он посмотрел на меня, и его губы зашевелились, будто Джон хотел что-то ответить, но через пару секунд он покачал головой и передумал.
– Кроме того, вы ведь не со мной занимались любовью, – заметила я, – и мы оба это знаем.
Он ошарашенно уставился на меня своими до невозможности синими глазами. Потом по его лицу пробежала тень улыбки, и он опустил взгляд на стёганое покрывало.