Unknown

Он больше не говорил, но, казалось, успокоился. Его тело уменьшалось по мере того, как жизнь покидала его, а дыхание истончалось. Когда он выдохнул в последний раз, все в горестном отупении ждали следующего вдоха, и только после целой минуты тишины начали тайком переглядываться, украдкой посматривая на развороченную постель, неподвижное лицо Йена, и медленно осознавая, что всё, наконец, кончено.

«НЕ ЗАДЕЛО ЛИ ДЖЕННИ, – размышлял Джейми, – что с последними словами Йен обратился ко мне?» Но решил, что нет: перед неизбежной смертью его зятю была дарована единственная милость – он успел проститься. Джейми знал, что Йен нашёл время поговорить наедине с каждым из детей, как-то их утешить, возможно, что-то посоветовать или, по крайней мере, заверить, что любит их.

Когда Йен умер, Джейми стоял возле Дженни. Она вздохнула и, казалось, осела рядом с ним, словно железный прут, который последний год поддерживал ей спину, резко выдернули через голову. Её лицо не осенила печаль, хотя он знал, что Дженни горевала, но в тот момент она лишь радовалась, что всё закончилось, – для Йена и для всех.

За те несколько месяцев, когда они уже знали о приближающейся смерти, Дженни с Йеном наверняка успели сказать друг другу всё, что должно было быть сказано между ними.

«Что бы я сказал Клэр при таких обстоятельствах?» – вдруг подумал Джейми. Возможно, то же, что говорил при расставании. «Я люблю тебя. Я увижу тебя вновь». В конце концов, он не видел другого способа укрепить её дух.

Джейми не мог оставаться в доме. Женщины обмыли Йена и положили его в гостиной, и теперь их захлестнула бешеная волна готовки и уборки, ибо весть уже разнеслась и люди начали приходить на поминки перед погребением.

Моросивший с рассвета дождь сейчас прекратился. Джейми вышел через огород и поднялся по маленькому склону к беседке, увитой зеленью. Там сидела Дженни, и он, чуть поколебавшись, подошёл и сел рядом с ней. Она может прогнать его, если ей хочется уединения.

Но нет, она потянулась к его руке, и он взял и обхватил её ладонь, думая, какая Дженни хрупкая, какие тонкие у неё косточки.

– Я не хочу здесь оставаться, – спокойно промолвила она.

– Я тебя не осуждаю, – сказал он, взглянув на дом.

Беседка покрылась молодыми листочками; зелень была свежей и нежной от дождя, но вскоре брата с сестрой обязательно отыщут.

– Пройдёмся немного у озера?

– Нет, я имею в виду, что хочу уехать отсюда, из Лаллиброха. Навсегда.

Это его здорово озадачило.

– Ты это, наверное, не всерьёз, – наконец, осторожно предположил Джейми. – Это всё от шока. Ты не должна…

Дженни покачала головой и прижала руку к груди.

– Что-то сломалось во мне, Джейми, – тихо ответила она, – то, что связывало меня с этим местом… Оно оборвалось...

Джейми не знал, что сказать. Выйдя из дома, он старался не смотреть на башню и кладбище возле неё, не в силах вынести вида тёмного влажного клочка сырой земли, но теперь специально повернул голову и указал на него подбородком.

– И ты оставишь Йена? – спросил он.

Дженни негромко кашлянула. Её рука всё ещё лежала на груди, и, услышав его слова, она крепко прижала ладонь к своему сердцу.

– Йен со мной, – ответила она и выпрямила спину, словно бросая вызов свежевырытой могиле. – Он никогда меня не оставит, а я – его.

Повернув голову, она поглядела на него красными, но сухими глазами.

– Он и тебя никогда не оставит, Джейми – продолжила Дженни. – Ты это знаешь так же хорошо, как и я.

Его глаза неожиданно наполнились слезами, и он отвернулся.

– Да, знаю, – пробормотал Джейми, надеясь, что это правда.

Именно сейчас место внутри него, где он привык находить Йена, было пустым, полым и гудело, как боуран [варианты произношения - бо́ран, ба́уран, бо́йран — ирландский бубен, пришедший от кельтов, применяемый ирландскими войсками как военный барабан. Также есть предположение, что боураны использовались для ритмического аккомпанемента военным волынщикам. – прим. пер]. «Он вернётся?» – спрашивал себя Джейми. Или Йен только переместился в другую часть его сердца – куда он еще не заглядывал. Джейми надеялся на это, но пока не хотел искать, потому что боялся ничего не найти.

Джейми хотел сменить тему, дать Дженни время и возможность подумать. Но было трудно найти что-то, что не касалось смерти Йена. Или смерти вообще. Все утраты похожи, и одна потеря напоминает обо всех, а единичная смерть становится ключом к воротам, за которыми заперты воспоминания.

– Когда умер па, – внезапно произнёс он, сам удивлённый этим не меньше её. – Расскажи мне, что тогда произошло.

Он почувствовал, как Дженни, обернувшись, посмотрела на него, но не отрывал глаз от своих рук; пальцы левой медленно растирали толстый красный шрам, бежавший по тыльной стороне правой руки.

– Они привезли его домой, – наконец, сказала она. – Он лежал в телеге. Дугал МакКензи приехал с ними. Он сказал мне, что папа видел, как тебя пороли, и что он внезапно упал, а когда его подняли, одна половина лица у него была искажена от боли, а другая провисла. Он не мог ни говорить, ни ходить, и поэтому его вынесли и привезли домой.