Unknown

– Ради Бога, Сассенах, я вырос на ферме! В конце концов, это занятие – проще некуда, – Джейми внимательно оглядел меня сверху вниз, его взгляд задержался в некоторых особенно интересных местах. – А что касается воображения... Господи, я провел месяцы, – годы! – воображая!

Его глаза знакомо засияли, и у меня возникло четкое осознание, что и все последующие годы он ни на секунду не переставал фантазировать.

– О чем ты думаешь? – спросила я, заинтригованная.

– Я думаю, что вода в озере немного прохладная, но если от нее мой член сразу же не скукожится, то ощущение тепла, когда я погружусь в тебя... Конечно же, – практично добавил Джейми, разглядывая меня, как будто оценивая, какие усилия придется приложить, чтобы заставить меня залезть в озеро, – нам не обязательно делать это в воде, если тебе не нравится. Я мог бы просто окунуть тебя пару раз, вынести на берег, и... Боже, как же прелестно выглядит твоя попка, когда ее облепляет мокрая рубашка. Ткань становится совсем прозрачной, и я вижу твои ягодицы, которые похожи на великолепные гладкие круглые дыньки...

– Беру свои слова назад, я не хочу знать, о чем ты думаешь!

– Ты сама спросила, – резонно заметил он. – А еще я вижу милую складочку меж твоих ягодиц... И как только я тебя пришпилю под собой, ты никуда не денешься... ты хочешь лежать на спине, Сассенах, или встанешь на четвереньки, а я буду сзади? Я смогу крепко ухватиться в любом положении, и...

– Я не собираюсь лезть в ледяное озеро, чтобы потворствовать твоим извращенным желаниям!

– Ладно, – ухмыляясь, проговорил он и, растянувшись рядом со мной, обхватил мои ягодицы и крепко сжал. – Если хочешь, то можешь удовлетворить их здесь, где тепло.

ГЛАВА 80

ГАДАНИЕ ПО ВИНУ

ЛАЛЛИБРОХ БЫЛ работающей фермой. И дела на ферме не могут остановиться надолго, даже из-за горя. И получилось, что я оказалась единственным человеком в парадной части дома, когда в разгар дня туда распахнулась дверь.

Услышав это, я высунула голову из кабинета Йена, чтобы посмотреть, кто пришел. В коридоре стоял незнакомый молодой человек, который с видимым удовольствием оглядывал все вокруг. Он повернулся на звук моих шагов и с любопытством посмотрел на меня.

– Вы кто? – спросили мы одновременно и рассмеялись.

– Я – Майкл, – ответил он тихим хриплым голосом с легким намеком на французский акцент. – А вы, должно быть, волшебница дяди Джейми.

Он рассматривал меня с неприкрытым интересом, и потому я почувствовала, что вправе делать то же самое.

– Именно так меня называют в вашей семье? – спросила я, оглядывая его с ног до головы.

Он выглядел довольно худым: ему не доставало крепкой силы Джейми Младшего или жилистой рослости Младшего Йена. Близнец Дженнет (но и на нее он совсем не походил), Майкл был тем самым сыном, который уехал во Францию, чтобы стать младшим партнером Джареда Фрейзера в винном предприятии «Фрейзер и Ко». Когда он снял плащ, я увидела, что Майкл весьма модно одет для Хайленда, хотя по цвету и покрою его костюм был сдержанным, а на рукаве виднелась черная креповая повязка.

– Так или ведьмой, – чуть улыбнулся он. – В зависимости от того, кто говорил – Па или мама.

– Вот как, – довольно резко произнесла я, но не могла не улыбнуться в ответ.

Майкл был скромным и в то же время привлекательным молодым человеком – ну, относительно молодым. Выглядел он где-то лет на тридцать.

– Сочувствую вашей... утрате, – кивнула я на траурную ленту. – Могу я спросить...

– Моя жена, – ответил он просто. – Она умерла две недели назад. Иначе я бы приехал раньше.

Это совершенно меня огорошило.

– О, я... понимаю. Но ваши родители, братья и сестры... они еще не знают об этом?

Покачав головой, Майкл прошел вперед, и, когда ему на лицо упал свет от веерного окна над дверью, я увидела темные круги под глазами и следы глубокой изнуренности, которая была единственным источником утешения в горе.

– Мне очень жаль.

Поддавшись порыву, я обняла его. Привлеченный тем же самым порывом, он прильнул ко мне, и его тело на миг уступило моему прикосновению. В какой-то необыкновенный момент я ощутила внутри него глубокое оцепенение, скрытую от глаз войну между признанием и отрицанием. Майкл знал, что уже случилось, и понимал, что происходит сейчас, но не мог этого прочувствовать. Пока не мог.

– Ох, бедненький, – сказала я.

Выпуская его из объятий, я отступила и легко коснулась его щеки. Моргнув, Майкл уставился на меня.

– Будь я проклят, – мягко произнес он. – Они правы.

НАВЕРХУ ОТКРЫЛАСЬ и закрылась дверь, послышались шаги на лестнице – и мгновение спустя Лаллиброх пришел в движение, узнав о том, что последнее дитя вернулось домой.

В водовороте женщин и детей мы переместились на кухню, куда через заднюю дверь по одиночке и парами приходили и мужчины, чтобы обнять Майкла или хлопнуть его по плечу.