Unknown

Означает ли это, что мы – или я – должны специально что-нибудь делать, чтобы обеспечить упоминание о нас в подобных записях? Учитывая, что в любую эпоху прессу по большей части вскармливают войны, преступления, трагедии и другие ужасные катастрофы, я все-таки решила, что не стóит. Мои несколько соприкосновений со скандальной известностью не были приятными, и последнее, чего я хотела, так это, чтобы Роджер обнаружил сообщение о том, что меня повесили за ограбление банка, казнили за колдовство или заклевали до смерти мстительные чайки.

«Нет уж», – заключила я. Лучше я просто расскажу Бри о мистере Бичеме и нашей семейной родословной, а если Роджер захочет в этом покопаться – очень хорошо. Конечно, я никогда не узнаю, нашел ли он мистера Персиваля на том листке, но если нашел, то Джем и Мэнди будут немного больше знать о своем семейном древе.

Итак, где же та папка? В последний раз я ее видела в кабинете Фрэнка, она лежала на его архивном шкафу. Я очень ясно ее помнила, потому что дядя Лэмб довольно причудливо нарисовал на ней нечто, похожее на фамильный герб семьи...

– Прошу прощенья, мадам, – уважительно произнес позади меня глубокий голос. – Я увидел, что вы...

Вырванная внезапно из своих воспоминаний, я в полном недоумении повернулась, смутно понимая, что мне знаком...

– Иисус твою Рузвельт Христос! – выпалила я, вскакивая на ноги. – Вы!

Отступив назад, я запнулась об корзинку и упала бы в гавань, если бы Том Кристи инстинктивно не схватил меня за руку.

Он отдернул меня от края пристани, и я упала ему на грудь. Том отшатнулся, словно я была из раскаленного металла, затем схватил в объятья, крепко прижал к себе и поцеловал меня страстно и самозабвенно.

Затем вдруг прервался, вглядываясь в мое лицо, и выдохнул:

– Вы мертвы!

– Ну, нет, – ответила я, ошеломленно оправдываясь.

– Прошу... Прошу прощения, – смог произнести он, отпуская мои руки. – Я... Я... Я... – он был бледен, словно призрак, и я даже подумала, что он сам может свалиться в море. Сомневаюсь, что выглядела намного лучше, но, по крайней мере, я твердо держалась на ногах.

– Вам лучше присесть, – сказала я.

– Я... Не здесь, – резко произнес Том.

Он прав. Набережная была весьма многолюдным местом, и наше небольшое столкновение уже привлекло значительное внимание. Пара зевак открыто пялились, подталкивая друг друга локтями, а проходящие по своим делам торговцы, моряки и докеры бросали на нас лишь чуть менее откровенные взгляды. Я потихоньку оправилась от потрясения - настолько, что начала соображать.

– У вас есть комната? Ох, нет... Это не подойдет, да? – я слишком хорошо представляла, какого рода истории будут носиться по всему городу буквально через минуту после того, как мы покинем доки. А уж если мы уйдем и направимся в комнату к мистеру Кристи – я не могла сейчас думать о нем никак иначе, как о «мистере Кристи»...

– В таверну, – решительно произнесла я. – Идемте.

ДО ТАВЕРНЫ САЙМОНДСА ИДТИ было всего несколько минут, и мы прошли их в полном молчании. Хотя время от времени я посматривала на него, как для того, чтобы убедиться, что он не призрак, так и чтобы понять, каково сейчас его положение.

А оно, похоже, было сносным: на Томе был приличный темно-серый костюм с чистой рубашкой. И хотя он не был модным – я прикусила губу при мысли о модном Томе Кристи – то, по крайней мере, это были не обноски.

Совсем наоборот, он выглядел вполне себе так же, как и в прошлый раз, когда мы виделись... «Хотя, нет, – поправила я себя. – На самом деле сейчас он выглядит гораздо лучше». Последний раз я видела его вконец измученным горем, разбитым трагичной смертью его дочери и последующими осложнениями. Я бросила на него прощальный взгляд на «Круизере» – военном британском корабле, на котором губернатор Мартин, изгнанный из колонии почти два года назад, нашел прибежище.

Тогда мистер Кристи заявил, что, во-первых, собирается признаться в убийстве своей дочери, в котором обвиняли меня. Во-вторых, что любит меня, а в третьих, что намерен быть казненным вместо меня. Все это вместе делало его внезапное воскрешение не только поразительным, но и более чем неловким.

Вдобавок к неловкости еще возникал вопрос, что Том знал – и знал ли вообще – о судьбе своего сына Аллана, который и был ответственен за смерть Мальвы Кристи. А данные подробности – не из тех, которые любой отец хотел бы услышать, и меня охватила паника при мысли, что я должна буду ему об этом сообщить.

Я снова на него взглянула. Лицо в глубоких морщинах, но он не выглядел ни изможденным, ни явно обеспокоенным. Парик Том не носил, хотя его жесткие – соль-с-перцем – волосы как всегда были коротко обрезаны – так же, как и аккуратно подстриженная борода. Мое лицо горело, и я едва удержала себя, чтобы не потереть рукой губы: мне хотелось соскоблить это ощущение. Томас явно был в замешательстве – что ж, я тоже – но взял себя в руки и открыл для меня дверь таверны с безупречной вежливостью. Только подергивание мышцы под левым глазом выдавало его.