Университеты

Он сощурился так недобро, что мурашки у меня прямо таки промаршировали по спине. Эге ж… а помощник шерифа имеет за душой биографию ещё более интересную, чем я предполагал!

Глава 22

– Выбирайте! – Иосиф широким жестом указал дамам на карту Дурбана, испещрённую разноцветными пометками. В его огромном кабинете она занимала большую часть стены, прикрывая заодно не заштукатуренные следы пуль и осколков.

– Вот так просто? – удивилась Юлия Алексеевна, близоруко щурясь и чуть наклоняясь к висящей на стене карте, удивительно подробной, с прорисовкой едва ли не отдельных деревьев. Спохватившись, она надела пенсне и уточнила педантично, переглянувшись с подругой:

– Простите, Иосиф, а какие конкретно дома можно выбирать под школу?

– Любые!

– Позвольте… это все ваши?! – удивилась Степанида Фёдоровна.

– Если бы! – засмеялся Бляйшман-младший, – Жёлтым помечены дома, принадлежащие нам с отцом, красным – Егору с братьями, ну и так далее. Каждый цвет обозначает принадлежность к какому-то хозяину или что чаще – группе. Но вы, дамы, можете выбирать любые!

– Это несколько… – Степанида Фёдоровна замялась, подбирая слова, а вернее – позволяя сделать это Иосифу, дабы самой не проговаривать нелицеприятные вещи.

– Сомнительно? – весело подхватил Бляйшман, ничуточку не обиженный, – Ну да, со стороны… об этом я не подумал, прошу прощения!

– Дамы… – он чуть поклонился и жестом предложил учительницам сесть, что они, переглянувшись, выполнили, развернув предварительно стулья к хозяину кабинета. Сам же Иосиф, расхаживая перед картой, принялся читать им импровизированную лекцию о сложившейся в Дурбане ситуации.

– Первым делом спешу заверить вас, что предложение наше не несёт хоть сколько-нибудь сомнительных полутонов, или упаси Боже – криминала! Захватив Дурбан, мы столкнулись с самой отчаянной паникой населения, спешившего покинуть город любой ценой. Британцы перестарались с пропагандой, выставляя нас в самом дурном свете задолго до штурма. Когда же начались бои за город, накал и пафос оной взвинтились до величин, невообразимых человеку со здоровой психикой.

– Три дня на разграбление? – полюбопытствовала Степанида Фёдоровна, вспоминая исторические хроники, и Бляйшман-младший закивал.

– Как часть… – выделил он голосом, – пропаганды. Африканеров всячески принижали, объявив их дикарями, и… хм, не то чтобы вовсе без оснований. Но в жестокости к противнику, а те более – к белым женщинам и детям, они никогда не были замечены!

– А чорные – не вполне люди, или вовсе нелюди, – понимающе кивнула Юлия Алексеевна, успевшая узнать нехитрую жизненную позицию белых аборигенов африканского континента.

– В данном вопросе мы с ними не солидарны! – быстро проговорил Иосиф, – Как бы то ни было, в ходе войны африканеры доказали своё милосердие к противнику, ну или по крайней мере – к белому противнику.

С чорными… – он поморщился, – здесь не всё однозначно, и нужно прожить здесь несколько лет, глубоко погрузившись в здешний быт и культуру. В противном случае суждение будет поверхностным и пристрастным. Чорные не ангелы, поверьте. И уж точно не «невинные дети Матери-Природы», как выставляют иные досужие писаки!

– Британцы, – Иосиф чуть усмехнулся, вспоминая не такое уж и давнее прошлое, – перестарались! Не знаю, может они хотели возбудить в жителях дух Спарты и желание до последнего сражаться за свои дома, но не вышло. Бежали, бросая всё имущество! Одни свято верили, что резня вот-вот начнётся, другие были убеждены, что в самое ближайшее время вся военная мощь Альбиона обрушится на город, оставив от него только воспоминания и развалины. Особняки со всей обстановкой обменивали подчас на билет в третьем классе!

– Понимаю, поверить в это сложно, но… – Бляйшман-младший пожал плечами, – это уже история! Не десятки даже, а сотни репортёров стали свидетелями тех безумных недель.

– Поверите ли, – доверительно сказал он, – отцу буквально навязывали имущество! Не только ему, разумеется, но именно отец, как главный интендант армии, занимался материальными ценностями.

В глазах учительниц запрыгали весёлые чортики, и Бляйшман-младший понял их без слов.

– Верите ли… – начал он, – хотя нет! Верить не надо, это в документах осталось, потом посмотрите. Право слово, интереснейшее чтиво, даром что сплошная канцелярщина! Отец не путает свой карман с казённым, ибо разовый… хм, хапок – ничто по сравнению с репутацией честного дельца. Тем более… хм, на континентальном, и отчасти – международном уровне.

– Да и, – он пожал плечами с деланным равнодушием, – Егора вы знаете, а он не посчитал зазорным участвовать в этом предприятии.

Взгляды дам стали виноватыми, и младший Бляйшман, сдерживая внутреннее ликование, сделал мысленную пометочку об индульгенции. Зная хорошо русскую интеллигенцию, он прекрасно умел играть на чувстве вины, качнув сперва весы в одну сторону, а потом, отпустив их, в другую. И не то что бы это нужно ему здесь и сейчас, да и планов на учительниц у него не было…

… но кто знает, как ситуация повернётся через несколько лет?