Умирающее общество и Анархія

В мрачные дни народных возстаній, когда обострившаяся нужда заставляет рабочія массы выйти на улицу, перед ними опять-таки встают т же «общественныя» учрежденія и опять-таки загораживают ему путь к лучшему будущему. Мы должны, поэтому, разрушить их и ни в каком случа не создавать новой аристократіи, у которой будет всегда только одна цль: как можно лучше и как можно скоре поспшить воспользоваться жизнью на счет своих «облагодтельствованных» поданных. Но все ли нам равно, какая рука нас бьет: мы хотим, чтобы нас больше совсм не били.

Не будем забывать, что, каким бы именем не прикрывалась новая власть, какой бы невинной она не казалась, какія бы поправки в нее не вносили, как бы не вербовались входящія в состав правительства личности, – всегда будет два возможных случая: или ея ршенія будут имть силу закона и будут обязательными для всх – тогда для поддержанія этих законов ей будут нужны вс учрежденія, существующія теперь, и тогда нужно отказаться от мысли быть свободными; или же личности будут имть право обсуждать правительственныя ршенія, сообразоваться с ними, если им это нравится, и не обращать никакого вниманія на власть, если они этого не хотят – тогда мы остаемся вполн свободными, но правительство становится безполезным: оно в таком случа только лишняя помха и лишняя угроза. Вывод из этого может быть только один: нам не нужно никакого правительства.

Глава VIII. Судебная власть.

Мы уже видли, что власть вытекает из того права, которое присвоивает себ сила. Но по мр того, как умственный горизонт человка расширился, этой власти приходилось оправдывать чм-нибудь свое существованіе; и вот она стала опираться на религію и поддержку духовенства, приписала себ божественное происхожденіе и создала особую замкнутую касту, которая впослдствіи начала противиться грубой сил короля и высшей аристократіи: так создалась судебная власть. Когда же в 1789 году, власть перешла в руки буржуазіи, то она, конечно, оставила в неприкосновенности этот «столп» общественнаго порядка, тм боле, что высшія судебныя должности находились, как и военныя, в ея руках. Все ограничилось тм, что способ замщенія этих должностей был преобразован в соотвтствіи с духом времени.

Казнь Людовика XVI нанесла сильный удар «божественному праву», и судебной власти, если она не хотла подвергнуться той же все уравнивающей участи, уже не приходилось больше опираться на него. И вот тогда-то изобрли, или, врне, возвели на степень божества закон, а судебная власть стала его «неподкупной» блюстительницей и исполнительницей. Цль была, таким образом, достигнута: самое опасное учрежденіе, самое необходимое орудіе для защиты привиллегированных классов удержалось на мст, сдлавшись жрецом новаго божества – закона,–созданнаго новыми властителями.

Подчиненіе Франціи царству закона представляет собою одно из тх завоеваній 89 года, которыя особенно охотно прославляют буржуазные историки. Сведеніе всей власти к своду законов повело прежде всего к тому, что узаконило самый ужасный произвол: вс французы оказались теперь равны перед законом, и народу больше ничего не оставалось требовать. У всх был теперь только один властелин; перед ним, правда, нужно было преклоняться, но это все-таки вносило нкоторое равенство. Таким властелином стал закон.

Но если, вмсто того, чтобы обманывать себя словами, мы разберем, что выиграли рабочіе от этой перемны, то увидим, что они только лишній раз оказались обманутыми. В самом дл, когда во времена неограниченной королевской власти король или аристократы заставляли простого человка служить себ, то положеніе было ясно: «такова наша воля», говорили они, и это ясно показывало, откуда вытекает их право. Они опирались только на свою шпагу, на которую разсчитывали гораздо больше, чм на волю Божью, т. е. черпали свое право только из силы. Их приказанія исполняли, их капризы сносили, но только потому, что нельзя было им сопротивляться; не было, по крайней мр, глупцов, которые бы говорили, повторяя слова заинтересованных лиц, что таков закон, а закону каждый обязан подчиняться, пока он не отмнен.

Но признавая, что закон может измняться, мы тм самым признаем, что он может сдлаться отсталым, а слдовательно, по самому существу своему, для кого-нибудь вредным, потому что всегда есть люди, идущіе впереди своего времени. Но в таком случа закон окажется несправедливым и не сможет претендовать на то уваженіе, которым его хотят окружить. В самом дл, если закон угрожает моим интересам или моей свобод, то на каком основаніи меня принуждают ему подчиняться и гд тот вчный и неизмнный принцип, который оправдывал бы это насиліе надо мной?