Уинстон Черчилль

Берлин с началом войны отбрасывает сдержанность и обнажает свое стратегическое планирование. Канцлер Бетман-Гольвег зафиксировал свои планы 9 сентября. Карта Европы должна быть изменена радикально, германская Миттельойропа должна подчинить себе Запад и Восток. Уничтожение Франции как великой державы, ликвидация британского влияния на континенте и фактическое изгнание России из Европы означало установление в Европе германской гегемонии. У Бетман-Гольвега не было сомнения в том. Что такую цель можно достичь лишь силой. Германское лидерство, писал он 16 сентября 1914 года, “не может быть достигнуто на основе соглашения об общих интересах… но только под давлением политического превосходства.” Выступая в Немецком обществе, фельдмаршал Мольтке-младший утверждал, что “латинские народы уже прошли зенит своего развития… Славянские народы, Россия в особенности, все еще слишком отстали в культурном отношении…Британия преследует только материальные интересы. Одна лишь Германия может помочь человечеству развиваться в правильном направлении. Именно поэтому Германия не может быть сокрушена в этой борьбе, которая определит развитие человечества на несколько столетий”.

А по мнению английского историка А.Тойнби, Германия “низвела бы Запад до состояния хаоса вооруженного грабежа, неизвестного нам со времен “столетней войны” и подвигов Карла Лысого, она смела бы начисто работу четырех столетий, уничтожила бы не только “национальное самоуправление”, введенное английской и французской революциями, но и предваряющее самоуправление “национальную консолидацию”, проведенную Людовиком ХI и Генрихом VII”.

Черчилль в эти первые недели и месяцы войны проявил исключительную активность, которая далеко не во всем была удачной. Так в Ливерпуле 21 сентября 1914 года, он объявил широкой аудитории, что, если германский флот не выйдет на решающую битву, “его придется выманивать как крыс из норы”. Эти ожидания были напрасными. Видя недостаточную силу своего надводного флота, немцы “спустились под воду”. На следующее после ливерпульской речи Черчилля утро германская подводная лодка в течение одного часа потопила три английских крейсера - “Агадир”, “Хог” и “Кресси”. Еще более шокирующими англичан были действия немцев в местах сосредоточения флота метрополии. Германская подводная лодка вошла в главную гавань флота Скапа-Флоу и торпедировала дредноут. Это побудило короля заметить Асквиту, что “крысы вышли из норы тогда, когда им потребовалось и сделали это за наш счет”.

Впечатление о Черчилле начала октября 1914 года мы выносим из писем Асквита: Черчилль обличал “все эти блестящие мундиры”, воспитанные на устаревшей тактике двадцатипятилетней давности - эти “жалкие посредственности, которые погрязли в военной рутине” и т.п. и т.п. В течение четверти часа он извергал безостановочный поток и я очень жалел, что поблизости не было стенографиста, поскольку некоторые из спонтанно сотворенных фраз были действительно бесценны… Он - удивительное создание, с удивительными порывами простоты школьника (в этом плане он противоположен Эдуарду Грею). Кто-то сказал о гении - зигзагообразное движение молнии в умственной сфере”. И еще (запись 27 октября): «Он полон энергии и неустрашим - два качества, которые я люблю больше всего».

Но количество переходит в качество и мы вскоре видим раздражение стойкого флегматика Асквита. Он начинает говорить своей супруге, что первый лорд адмиралтейства - “самый нелюбимый член моего кабинета”. Жена Асквита Марго спросила почему, ведь “он довольно любезен и мне нравится его любовь к приключениям”. Асквит ответил раздраженно: “Мы не нуждаемся в его бесконечных предложениях, мы нуждаемся в спокойной мудрости”. Ллойд Джордж назвал его «водоплавающим, забывшим, что все мы живем на суше».

В лихорадочной активности первых дней отчаянной войны он, видимо, потерял стратегическую точку обзора. Лучший приговор себе вынес сам Черчилль, когда сказал позднее: “Те, кто облачен высшим командованием, должны неизменно занимать командные высоты, они не должны спускаться в долины прямых физических личных действий”. Черчилль же как бы забыл о стратегии. Он размышлял о шлюзах Кильского канала, о том как высадить десант на побережье Северного моря, и даже всерьез рассматривал идею нарушения голландского нейтралитета с тем, чтобы сосредоточить союзные войска против Германии в Голландии. Бессмысленность таких умственных метаний обнаружилась довольно скоро.