Угол атаки

Вчера они с отцом ходили в парикмахерскую к его любимому мастеру. Мартин Иванович побрил его опасной бритвой, отчего щеки сделались гладкими, как у ребенка, а потом постриг тщательно, волосок к волоску, и они вместе с папой долго восхищались, какой Ян красавец, а с идеальной стрижкой Мартина Ивановича вообще глаз от него не оторвать, и как жаль, что он уедет из Таллина в Ленинград, где таких мастеров нет, и там быстро обрастет.

«Теперь, похоже, не обрастет», – подумал Ян с какой-то непонятной веселостью. Встретившись взглядом с парнишкой, он увидел, что зрачки того расползаются, как чернильные пятна, и нашел в себе силы улыбнуться и подмигнуть. Мол, ничего страшного, так и надо. Мальчик попытался улыбнуться в ответ, но вышло не очень. Монашка взяла парнишку за руку, а Ян вдруг почувствовал на своей руке прикосновение сухой старческой ладони.

Стюардесса приказала сгруппироваться, и Ян послушно уткнулся лицом в скрещенные руки, понимая, что это простая формальность.

– Не волнуйся, – сказала старушка.

– А как вашу внучку зовут? – спросил Ян.

– Олечка.

– Дай бог ей… – Он замялся, не зная, что еще полагается сказать в таких случаях и можно ли помолиться, чтобы мама с папой пережили его смерть, и вообще все было хорошо у тех, кто остается.

Раздался сильный удар, Ян зажмурился, вонзил ногти в ладони, готовясь к боли, но прошла секунда, потом вторая, а потом стало ясно, что он жив.

* * *

Юра немного успокоился. Погода стояла отличная, полный штиль, движение по реке было довольно вялым, ведь навигация только-только началась, и в этом году необычайно рано, поэтому многие суда еще не вышли на линию. Не путались под ногами экскурсионные пароходики, не проносились гордо «метеоры», поднимая волну. Свободно и спокойно было на Неве. Плоты вели себя прилично, не собирались рассыпаться и затонуть, и команда не проявляла признаков того, что собирается поднять мятеж и вздернуть на рее своего незадачливого капитана.

Действительно, что может случиться в такой денек?

Когда прошли мимо нарядного красно-белого здания Двенадцати коллегий, Юра пригорюнился. Он год за годом штурмовал эту цитадель науки, но безуспешно. После школы подал на исторический, получил двойку и загремел в армию. Вернулся, снова подал, на этот раз недобрал баллов и пошел в речное училище, получил профессию, но история все равно манила. Если внимательно всматриваться в глубину веков, то стереотипы размываются, картинка становится все менее ясной и все более захватывающей, так что голова кружится.

После армии Юра подавал сразу на заочное отделение, но и там проваливался два года подряд. Скоро лето, и надо решить, подавать документы в этом году, тратить все свободное время на подготовку к экзаменам или смириться, что высшее образование ему не по зубам, и остаться простым любителем истории. Взять хоть его собственного дедушку. Человек нигде не учился, только в гимназии еще до революции, а знает столько, что любого профессора за пояс заткнет. По индуизму, пожалуйста, хоть завтра может лекции читать, и никто ничего не заподозрит. Хотя там, конечно, сам черт ногу сломит, мало того что куча богов, они все еще друг в друга перерождаются…

В принципе, работа у Юры интересная, зарплата будет побольше, чем у историка, так зачем суетиться? Книги и так можно читать. Девушки, конечно, больше любят, когда у парня высшее образование… Нет, не все, далеко не все, но с теми, которым все равно, ему самому скучно.

Эх, какой-то он неудалой уродился. Для капитана не хватает силы духа, а для историка – мозгов, и куда деваться, если нет поблизости Изумрудного города, сходить за смелостью и умом.

Или провернуть такую полукапитуляцию и подать в педагогический? Говорят, там парней берут охотно, а кто после армии, тех вообще с руками отрывают. Юра понимал, что образование там ничуть не хуже, но почему-то манил его именно университет. Он хотел не преподавать, а изучать предмет, сидеть в архивах, сопоставлять источники, участвовать в раскопках…

Он загадал, что если сегодняшний рейс пройдет успешно, без происшествий, то в этом году он отнесет документы в универ, а если нет, то смирится с педагогическим. Или вообще откажется от мечты, не он первый, не он последний.

Здание Двенадцати коллегий осталось далеко за кормой, а вместе с ним и мысли о будущем.

Подошел Михеич и, щурясь, задрал лицо к солнцу.

– Мартовский загар самый лучший, – наставительно заметил он, с хрустом потянулся, подмигнул Юре и негромко запел: – В Багдаде все спокойно, спокойно, спокойно…

– Тьфу-тьфу, – перебил Юра, а сам подумал, что и вправду все в порядке, полмаршрута прошли и ничего не случилось, так что и дальше пойдет без сучка и задоринки.