Твой любимый фамильяр

— Выше меня — только отец, — вздохнул Элай и устало прислонился к холодной и немного влажной стене подвала. Голова кружилась после стольких стремительных перемещений разом, и жутко хотелось пить. — Про тебя он и не узнает, а у меня неприкосновенный статус по крови, — повернувшись к Торну, который спокойно сидел и отряхивал какую-то пыль с брюк, будто разговор его совсем не касался, Элай повысил угрожающий тон: — Эй, скотина. Надеюсь, ты это слышал. Если не откроешь рот и не расскажешь нам, какого плешивого дракона у тебя делала эйфири без клейма фамильяра, и куда ты дел Рамину Делавер, то твои внутренности будут художественно размазаны по стенам. Так что советую открывать рот и петь, можно даже не в стихах.

— А может, будущий правитель начнёт уже сам думать головой? — оскалился Хайден, и в глазах хорька не мелькнуло и капли страха: — Какое разочарование, просто не передать словами. И умудрился же Альбар вырастить такого идиота… А говорили ему, воспитывай сам, к чему учителя… эх.

— Зубы нам тут не заговаривай, — зло прошипел Калеб и шагнул к Хайдену чуть ближе, на что тот брезгливо подтянул к себе ноги. — Где моя сестра, ублюдок?

— Почём мне знать, кто и в каком переулке дал по голове этой шлюхе, — он было закатил глаза, но тут по лисьему лицу прилетел смачный удар железного кулака, с тихим хрустом ломая нос.

Охнув от боли, Хайден заверещал и зажал нос руками, но на его безупречный серый пиджак уже полилась кровь.

— Я только разминаюсь, тварь, — хищно ухмыльнулся Калеб и сплюнул в сторону, прожигая Торна взглядом, обещающим первоклассную боль.

Элай напряжённо думал. Не любитель он был калечить людей вот так, но картинка с обожжённой до мяса плотью эйфири стояла в голове так твёрдо, что не сдвинуть. И полные ярости васильковые глаза, впервые на его памяти с такой ледяной ненавистью внутри. Эмоции Анни смешались с его собственными, и даже разделяющие их этажи особняка не мешали ему понимать, что пока она обрабатывала раны своей соплеменницы, её злость лишь набирала силу. Нет, Торн заслужил каждую каплю этой боли. Только будет ли она эффективна?

Может, проще попытаться залезть в его голову? Пока Хайден отплёвывал кровь и шипел, Элай незаметно мотнул пальцем, формируя дымное облачко у белобрысого затылка, но оно не втянулось в чужую башку, как должно было. Так и зависло, будто у плотной каменной стены. Мысленно выругавшись, Элай оставил эти попытки: такую защиту пришлось бы взламывать не один день, и даже почерк у неё немного знакомый. Неужели Альбар сам ставил ближайшим министрам фирменную защиту на мозги…

Что ж, тогда вариантов нет.

— Отвечай на вопросы, Хайден. И может быть, останется шанс, что ты выйдешь из этого подвала, — Элай привычно вскинул руку и поиграл пальцами, зажигая огненную змейку, весело затрещавшую и заалевшую вокруг фамильного перстня.

— Ты не заслуживаешь правды, наследник. Тебе принимать бразды правления, а ты до сих пор не вошёл в доверенный круг лиц — как думаешь, почему? — из-за разбитого носа голос Торна прозвучал гнусаво, но голову он вскинул с таким достоинством, будто готовился стать великомученником, которому будут возводить статуи. Нос распух в сливу и скосился набок, на челюсти сиял созревший ещё от удара Элая синяк. Маленькие серые глазки хорька были полны вызова и презрения.

— Думаю, что тебе уже пора отвечать на поставленные вопросы, а не задавать их, — прошипел Элай, наконец-то поддаваясь их общей с Аннабель злости, жаром крутящейся внутри.

Щелчок, и змейка стрелой метнулась к Хайдену, чтобы горящим и потрескивающим украшением лечь на его плечо. Под немигающим и полным черноты взглядом своего хозяина она вдавилась глубже, прожигая пиджак, и рукав начал стремительно расползаться, обгуливаясь от огня. Стихия обожжёт другого мага, лишь если он сильней — и силы Элая вполне хватало не только для преодоления защит одежды Хайдена, но и для того, чтобы змейка вдавилась в кожу плеча яркой оранжево-алой бороздой.

— Духи стихий! — промычал от боли Торн, откидывая голову на стену и попытавшись второй рукой стряхнуть с себя змейку, а она уверенно ползла по его плоти, будто извивающийся червяк, наполняя подвал запахом горелого мяса. Разошлась и рубашка, и теперь было превосходно видно, как змея словно поедала кусок за куском.

— Говори. Правда о Рами и об эйфири, — настоятельно посоветовал Калеб, однако тот лишь облил его пренебрежением и прошипел:

— Идите вы в драконью мошонку, ублюдки!

Огненная змея оставляла за собой глубокую чёрную палёную борозду, скользя к предплечью, и Элай уже было подумывал сменить её направление на более чувствительные места. Калеб вздохнул и вскинул ладонь, жестом останавливая его:

— Перестань. Видишь же, это не работает. Глупо пытать мага огня его же стихией, это всё равно и вполовину не так больно, как должно быть. У меня есть идея получше, — он достал из штанов формы какой-то небольшой круглый фиолетовый камень, обрамлённый в тёмное потёртое серебро.