Туннель

Железные копи Бильбао, Северной Испании, Джеливара, Швеции. Городок шахтеров в Огайо, где воздух насыщен пеплом, а дымовые трубы поднимаются к небу, как пики. Пылающие доменные печи в Швеции, языки пламени до края ночного горизонта. Ад! Железопрокатный завод в Вестфалии. Стеклянные дворцы, машины, изобретения человеческого гения, огромные чудовища, а рядом с ними – карлик-человек, выдумавший их и управляющий ими. Группа толстых чертей в виде башен, огромные печи, опоясанные железными поясами, выбрасывающие к небу огненные снопы. Взбегают наверх тележки с рудою и высыпают ее в жерло печи. Ядовитые газы бегут по внутренностям этого толстого дьявола, накаляя струи воздуха до тысячи градусов, так что уголь и кокс начинают тлеть. Триста тонн чугуна выплавляет в сутки такая печь! Разбивают дверцу печи, и поток раскаленного железа мчится в литейную, где люди с трудом дышат от жары, и лица их мертвенно-бледны… Бессемеровские и томассовские груши для выплавки стали, колоссальные паукообразные сооружения вышиною в несколько этажей, приводимые в движение водою, то поднимаясь, то опускаясь, продувают воздух сквозь чугун, посылая струи воды и снопы искр. Грохот, жар, ад и победа! Печи Мартини, вращающиеся печи, паровые молоты, вальцевальные машины, дым, пляска искр, пылающие фигуры рабочих, на каждом дюйме проявление гения, на каждом дюйме победа!.. Пылает и трещит железная балка, пробегая между рядами фальцевальных машин, падает на валы и тает, как воск, становится всё длиннее и длиннее, вытягивается в последний раз и ложится, горячая и покрытая потом, черная, побежденная, готовая…

Надпись: «Крупп, Эссен, прокатка туннельных рельсов».

В заключение – штольня в угольной копи. Лошадиная голова, затем вся лошадь и мальчик в высоких сапогах, а за ним – бесконечный ряд угольных тачек. Лошадь всё ниже опускает голову, мальчик поворачивает к публике покрытое пылью бледное лицо и улыбается.

Конферансье заявляет:

– Таким мальчиком был Мак Аллан, строитель туннеля, двадцать лет назад!..

Публика разражалась неистовыми рукоплесканиями!

В этом мальчике она приветствовала человеческую энергию и силу… и себя, свои собственные надежды!

В тридцати тысячах театров фильм этот повторялся ежедневно. Не было такого захолустья, не исключая Сибири и Перу, где не глазели бы на эту картину. Понятно поэтому, что все главные сотрудники Аллана стали известны всему миру так же, как и сам Аллан. Их имена запечатлевались в памяти масс, как имена Стефенсона, Маркони, Эрлиха, Коха. Только сам Аллан не мог выбрать времени взглянуть на себя, хотя эдисоновская компания всячески старалась притащить его туда. Тогда она могла бы рассчитывать на громадный успех нового фильма: «Мак Аллан смотрит на самого себя в эдисоновском театре!..»

8

– Где же Мак? – спросил Гобби.

Мод остановила качалку.

– Представь себе, Гобби, в Монреале!

Это было вечером. Они сидели на веранде первого этажа виллы, откуда открывался вид на море. Сад молчаливо дремал в темноте. На берег устало набегали волны, а вдали бурлила и шумела работа. Мод и Гобби сыграли четыре партии в теннис, поужинали и теперь отдыхали.

В доме было сумрачно и тихо. Гобби устало зевнул, хлопнув себя по губам. Равномерный шум моря усыплял его…

А Мод сидела и качалась, глаза ее следили за Гобби.

В белом костюме и со своими светлыми волосами, он казался почти белым в темноте. Только лицо и галстук были у него темного цвета. Точно негатив… Мод улыбнулась – она вспомнила историю, которую ей рассказал Гобби за ужином: одна из «племянниц» С. Вульфа, которую он выгнал, подала на него в суд… От этой истории мысли Мод снова вернулись к Гобби. Он ей нравился. Даже его дурачества нравились ей. Мод и он были хорошими товарищами, и у них не было тайн друг от друга. Случалось, что он начинал рассказывать ей даже такие вещи, которые она не хотела слышать, и она приказывала ему молчать. С Эдит он был очень дружен и обращался с нею как отец. И часто казалось, что Гобби – хозяин дома.

«Гобби мог быть моим мужем, как Мак», – подумала Мод и почувствовала, что краснеет.

В этот в момент Гобби тихонько засмеялся.

– Чему ты смеешься, Гобби? – спросила Мод.

– Я подумал, как я проживу эти семь недель, – отвечал он, потягиваясь в кресле так, что оно заскрипело.

– Ты опять проигрался?

– Да. Разве я могу беречь деньги, когда они у меня есть? Я проиграл шесть тысяч долларов. Выиграл Вандерштифт. Богачи всегда выигрывают.

Мод засмеялась:

– Тебе стоит только сказать слово Маку…

– Ну да, да! – возразил Гобби, зевая и снова хлопая себя по губам. – Всегда так бывает, когда ты дурак…

И снова оба углубились в свои мысли. Мод нравилось раскачиваться в качалке, и она подвигалась с нею то вперед, то назад, всё время не спуская глаз с Гобби. Ее сердце было полно смятения, покорности и каких-то смутных желаний.

Гобби закрыл глаза, и вдруг Мод спросила его, придвинувшись к нему:

– Франк, что было бы, если бы я вышла за тебя замуж?