Цикл

Брюэр повернул руль чуть позже, чем следовало, и едва избежал столкновения с мавзолеем из белого мрамора; сразу после этого заднее колесо угодило в черную свежевырытую могилу, и рама пикапа заскрипела и защелкала. Люси не обратила на это внимания – ее снова крыло шоком и травмой, тяжелели веки, и она пыталась вспомнить, кто же сказал: «Приходи навестить мой труп в прелестном домике, который я купил. Приведи детей. С тебя закуски». Решив, что это сказал парень по имени Дейл Мавзолей, она заключила, что высказывание было не более странным и правдивым, чем все происходящее, и когда она взглянула на поле спрятанных трупов и каменных памятников, они казались далекими и абстрактными, и с тем же успехом она могла сейчас мчаться в луноходе за инопланетянами, потому что даже трава была ненастоящей, будто ее покрасили, потому что в свете фар зеленый выглядел как темно-синий

или

фиолетовый

или

синий

или

фиолетовый

или

Боже, я так больше не могу, мы все умрем, они вытащат нас из грузовика, будут бить дрожащими руками и смеяться, пока не разорвут нас в клочья, а мы будем истекать кровью, пока кости под землей не окрасятся красным.

И хотя ее глаза были открыты, она ничего не видела. После отключки она испытала блаженный момент бессознательности, а потом приборная панель влетела в лицо.

Реальность вернулась белым шумом, ошарашив Люси, и тупая боль в переносице становилась все более отчетливой по мере того, как в истощенный кислородом мозг возвращались мысли.

Игры разума.

Большая игра.

Игра в имитацию.

Двойная игра.

Игра престолов.

Минутку, это же сериал. Люси решила, что сойдет. Не проиграла! Но кто-то злился. Мир вибрировал. Кричал парень.

– …черт возьми, Люси, ты что, потеряла сознание? Мы должны… Ты не можешь…

Нет, парень не злился. Он был напуган.

Окно скользнуло вниз. Свежий прохладный воздух внезапно пробежал по коже, и Люси вспомнила, где она находится.

– Нас догнали! Оглянись!

Две пары фар – все ближе и ближе. Легковушка из пустыни и огромный «форд» со стоянки продуктового. Легковушка отстала, а огромный «форд» дал газу так, что фары на секунду скакнули вверх.

Люси почувствовала давление на ребра, а затем внезапную и острую боль – Брюэр ущипнул и потянул ее за кожу.

– АЙ! Ты охренел?

– Ты мне нужна. Я не знал, как тебя в чувство привести. Просто дыши, хорошо? Говорят, чтобы не уснуть, надо ущипнуть пучок то ли вен, то ли нервов под языком.

Люси оглянулась на хищников позади, понимая, что те не спешат, выжидают, пока они проявят слабость. Что она только что и сделала.

Вот и все. Слишком быстро все происходит. Вот так люди умирают – просто выдыхаются. Изнашиваются. Батарея садится, ты останавливаешься – и конец.

Она попыталась вспомнить, что Билл всегда ей говорил, когда она бродила по дому в режиме зомби после бессонной ночи. Какая-то любимая цитата из книг о Джейсоне Борне. Вроде: «Приляг и вздремни, малыш. Я разбужу тебя через тридцать минут. Помни: сон – это оружие».

Сон – это оружие.

Но смогу ли я когда-нибудь снова заснуть?

Ей сполна дадут поспать, как только лишат жизни.

Поскорее бы.

Но потом она посмотрела на Брюэра, на его белые костяшки пальцев, как он вел выдохшийся пикап по кладбищу; обернулась на Бакета – он смотрел перед собой пустым взглядом, железно вцепившись в ручку кабины, рот его был открыт, как будто он пытался изобразить умирающего Тома Хэнкса в финальной сцене «Спасти рядового Райана», а потом увидела Джейка, неподвижного и бледного, прилипшего к клейкой ленте, и она подумала, что если он все еще живой, то непонятно, как его отклеить и не оторвать полностью уже и так подрезанный скальп. Так что на заднем сиденье все еще царила безнадега, а на переднем – бесконечное мучительное выживание, и Люси не понимала, почему чувствует себя по-другому. Глядя на лица друзей, она наполнялась энергией. Почему воля к жизни ушла, а желание защитить бедных напуганных мальчиков затопило разум и уставшее тело?

Они – все, что у меня осталось.

Она надеялась, что Хендерсоны были в безопасности, но с того самого дня, как они забрали ее из приюта, она боялась, что их тоже потеряет. И как только они уйдут, страх исчезнет.

О мертвых не беспокоятся.

А парни – еще живые парни – были ее связью с миром. И раз в ней кипела ужасная ярость, которую она так долго подавляла и которая могла всех защитить, тогда…

– Проснись, Люси!

Она снова начала покачиваться. Ускользать от реальности.

Нельзя.

Она ущипнула тонкую скользкую соединительную ткань под языком, как посоветовал Брюэр. Но этого было недостаточно.