– Можешь ей сказать, чтобы она забрала и письмо тоже? Я оставила письмо к тебе в книге, в моей комнате. Прости, что не сказала об этом раньше. Я не знала, что ты пошлёшь туда Абби.
Кэрол взглянула на неё, нахмурившись.
– Что-нибудь ещё?
– Нет. Прости, что не сказала раньше.
Кэрол вздохнула и встала с кровати.
– Ох, давай больше не мучить себя. Сомневаюсь, что они озаботятся домом, но я в любом случае скажу Абби о письме. Где оно?
– В «Оксфордской книге английского стиха». Кажется, я оставила её на бюро. – Она смотрела, как Кэрол обводит взглядом комнату, глядя куда угодно, только не на неё.
– Я всё же не хочу оставаться здесь на ночь, – проговорила Кэрол.
ПОЛЧАСА СПУСТЯ они были в машине и ехали на восток. Кэрол хотела в тот вечер добраться до Де-Мойна. Промолчав больше часа, она вдруг остановила машину у края дороги, склонила голову и сказала:
– Чёрт!
В слепящем свете проезжающих автомобилей Терез видела темноватые провалы под глазами Кэрол. Накануне ночью Кэрол совсем не спала.
– Давай вернёмся в тот последний городок, – сказала Терез. – До Де-Мойна ещё миль семьдесят пять.
– Хочешь в Аризону? – спросила Кэрол так, словно им всего-то и нужно было для этого, что развернуться.
– О, Кэрол… Зачем об этом говорить? – Ею вдруг овладело отчаяние. Руки дрожали, когда она прикуривала. Она отдала сигарету Кэрол.
– Потому что я хочу об этом говорить. Ты можешь не возвращаться ещё три недели?
– Разумеется. – Разумеется, разумеется. Что ещё может иметь значение, кроме того, чтобы быть с Кэрол, где угодно, как угодно? В марте ожидалась постановка Гаркеви. Гаркеви мог порекомендовать её для работы где-то ещё, но с работами всё было сомнительно, а с Кэрол – нет.
– Вряд ли мне понадобится оставаться в Нью-Йорке дольше недели, и это самое большее – с разводом всё решено. Фред, мой адвокат, сегодня мне сказал. Так отчего бы нам не провести ещё несколько недель в Аризоне? Или в Нью-Мехико? Я не хочу болтаться в Нью-Йорке весь остаток зимы. – Кэрол вела машину медленно. Глаза её теперь были другими. Они ожили, так же как и её голос.
– Конечно, я бы этого хотела. Где угодно.
– Хорошо. Выше нос. Едем в Де-Мойн. Поведёшь немного?
Они поменялись местами. Незадолго до полуночи они въехали в Де-Мойн и нашли номер в гостинице.
– А зачем тебе вообще возвращаться в Нью-Йорк? – спросила Кэрол. – Я могу оставить тебе машину, ты подождёшь меня где-нибудь в Тусоне или Санта-Фе, и я к тебе прилечу.
– И оставить тебя? – Терез обернулась от зеркала, перед которым расчёсывалась.
Кэрол улыбнулась.
– В каком смысле оставить меня?
Терез всем этим была застигнута врасплох, и теперь она увидела выражение лица Кэрол, и при том что Кэрол пристально на неё смотрела, она почувствовала себя изолированной, словно Кэрол вытолкнула её в дальний угол сознания, чтобы освободить место для более важного.
– В смысле, вот сейчас тебя оставить, – сказала Терез, снова поворачиваясь к зеркалу. – Нет, может быть, это и хорошо. Так ты быстрее обернёшься.
– Я подумала, что ты можешь предпочесть остаться где-нибудь на западе. Если, конечно, ты не хочешь заняться чем-нибудь в Нью-Йорке в эти несколько дней. – Голос Кэрол звучал непринуждённо.
– Не хочу. – Мысль о холодных днях в Манхэттене, когда Кэрол будет не до встреч с ней, вызвала у неё тоскливый ужас. И ещё она подумала о детективе. Если Кэрол полетит самолётом, она избавится от его навязчивого преследования. Терез тут же попыталась себе представить, как Кэрол прибывает на восток одна, чтобы лицом к лицу встретиться с тем, чего ещё не знает, с тем, к чему невозможно подготовиться. Она представила себя в Санта-Фе, в ожидании телефонного звонка, в ожидании письма от Кэрол. Но представить себя на расстоянии в две тысячи миль от Кэрол было не так легко.
– Только неделя, Кэрол? – спросила она, снова проводя гребешком по пробору, перебрасывая длинные, тонкие волосы на одну сторону. Она пополнела, но сейчас вдруг заметила, что лицо у неё стало худее, и ей это понравилось. Она выглядела повзрослевшей.
В зеркале она увидела, как Кэрол подходит к ней сзади, и ответа не последовало, а последовало наслаждение от скользящих по телу рук Кэрол. Это лишало возможности думать, и Терез вывернулась из объятий резче, чем хотела, и встала у угла туалетного столика, глядя на Кэрол, на мгновение сбитая с толку ускользающим смыслом того, о чём они говорили, временем и пространством, четырьмя футами, разделявшими их сейчас – и двумя тысячами миль. Она ещё раз провела расчёской по волосам.
– Только около недели?
– Я же сказала, – отозвалась Кэрол с улыбкой в глазах, но Терез услышала в реплике ту же жёсткость, что и в собственном вопросе, словно они бросали друг другу вызов. – Если ты против того, чтобы машина оставалась с тобой, я могу договориться, и её перегонят на восток.
– Я не против того, чтобы она осталась со мной.
– И не волнуйся из-за детектива. Я дам Харджу телеграмму, что уже еду.