Цель вижу, атакую!

Мягкость тона, раздумчивый разговор Девятова обволакивали какой-то дремотной пеленой, и Виктор, поначалу сидевший как на иголках, постепенно успокоился, размяк. Он повернулся к майору Девятову, не совсем улавливая смысл слов, воспринимал только добродушношутливую их интонацию.

— Хочется мне дать тебе совет.

— Пожалуйста.

— Я на твоем месте сочинил бы рапорт.

Виктор невольно снова кивнул головой.

— И знаешь какой? Такого содержания: ввиду того, что недостаточно хорошо переношу полеты, ну, скажем, теряю пространственную ориентировку или что-нибудь в этом роде, ввиду этого прошу перевести меня на наземную работу.

«Что он такое говорит, какой-то рапорт, и при чем тут ориентировка».

— Значит, — наконец, понял он, — уйти по собственному желанию?

— Так точно.

— Не уйду, товарищ майор. Летать буду.

— Понимаю твое желание, ценю. Но факты против тебя… Я бы на твоем месте перешел на КП. Тем более, что сейчас люди на командном пункте нужны. Лучше — из летчиков. Понял? Чем, скажем, плоха должность офицера наведения?

Виктор задумался.

— Наш разговор предварительный. С ножом к горлу не пристаю. Обмозгуй. Ну, бывай здоров.

Виктор отдал честь и зашагал по шоссейке к дому. Майор Девятов повернулся к Агееву. Сказал со вздохом:

— Итак, у вас две предпосылочки к летным происшествиям?

— Да.

— Бывает. Ну, с Кульчинским дело такое. Тут еще, может, заводской дефект — и взятки гладки. Техника можно наказать, а летчик выглядит на пятерочку в лучшем виде. Я начальнику политотдела докладывал. Предложил в приказ поместить как самоотверженный поступок, так сказать, иа грани героизма: Кульчинский в труднейшей обстановке проявил самообладание и посадил самолет… А вот у Додонова крупный прокол. И что ж вы думаете делать с Додоновым этим?

— Думаем, думаем…

— Если позволите, посоветую.

— Что же?

— Конечно, и без моего совета вы его от полетов отстранили. А вот дальше? Дальше я бы на вашем месте его… того… вывел бы за штат.

— Как так?

— Видите, списывать — дело волынистое, летчик молодой, надо воспитывать, то, се… А за штат — просто и понятно, тем более что это дело замыкается на мне, а я вам вполне официально сообщаю о возможном прибытии нового летчика. Каково?

— А Додонова куда?

— Пожалуйста. Вариант номер раз — на обмен, в другую часть, может, и в другой округ. Вариант номер второй — как я ему подсказывал — на КП, в наведенцы или па штабную работу. Трудоустроим. У нас не пропадет. Я бы так и сделал, на вашем месте.

— Ладно, решим, — отговорился Агеев. Подумал: «Вот как у него просто и ясно».

Девятов распрощался с замполитом и поспешил к машине.

Между тем, Додонов продолжал свой путь к городку. Он испытывал попеременно обиду, сомнение и жалость к себе. «Да какое право имеет Девятов, что он знает? Я тебе уйду по собственному желанию, я тебе уйду!» — чуть было не закричал он.

Вспышка погасла. Появилось ощущение горечи и недоумения: за что меня так… А может, есть за что? Как говорится: «Талант — как деньги: есть — есть, а нет — нет».

Может, его судьба не одарила талантом летчика, и хоть бейся головой об стенку, предъяви хоть тысячу документов об окончании всех на свете училищ, если нет — значит, нет.

У входа в «крейсер» Виктор встретил жену.

— Мы едем в город, — сказала Катя. — Сбрось доспехи, переоденься. Через полчаса автобус.

— А зачем?

— Надо.

— Протирать денежкам глазки? — повторил Виктор присловье тещи, которая считала, что дочь — известная мотовка и без толку транжирит летчицкий оклад зятя.

— Помалкивай. Тоже мне мужчина, лезет в денежные дела. Поехали.

Часа через полтора они оказались в центре города у освещенных витрин универсального магазина.

— Ты походи, а я у входа подожду, — сказал Виктор. Он страсть как не любил толкаться у прилавка.

— Нет. Ты мне нужен.

— Ладно.

Катя, лавируя в толпе, вспорхнула на третий этаж. Виктор понуро тащился сзади. Жена остановилась у отдела готового платья. На плечиках висели мужские костюмы.

— Вот, — сказала Катя, — покупаем.

— Мне?

— Кому же, Лешке, что ли?

— Чего бы ради.

— Мужчине твоих лет пора иметь выходной костюм.

— У меня военная форма есть.

— А на вечер, в театр?

— Пойду в мундире.

— Витенька, ты знаешь, как тебе пойдет черный костюм. Чудо!

Рыжеватая строгая девушка-продавщица прислушивалась к их пререканиям. Виктору стало неловко. Катя немедленно закрепила захваченные позиции:

— Будьте добры, покажите нам черный.

— Размер?

— Какой у тебя размер, муженек? Ага, не знаешь, привык к своим армейским ростовкам. А я вот знаю. Девушка, дайте сорок восьмой, первый рост.

Они зашли за ширму.

— Примеряй.

Черный однобортный пиджак сидел на Викторе, словно был сшит на заказ.

— Здорово, — похвалила себя Катя, — у меня глаз — алмаз. Одеваю мужа, как картинку. Заверните.

Обратную дорогу молчали. Виктор размышлял о неожиданной и казавшейся ему бессмысленной покупке. Какого дьявола Катька затеяла ее теперь, что хочет доказать? Утешить его игрушкой, как ребенка, или, так сказать, морально подготовить к возможному увольнению? Наверное, так. Сейчас заведет разговор о его математических способностях. И точно.