Царь-Север

– С греческого. – Отец потрепал мальчишку по соломенным вихрам и подытожил «урок». – Ну, что? Пятерку я тебе не поставлю. Я жадный. А вот четыре, или даже четыре с плюсом, думаю, ты заслужил. Всё, свободен, иди. А завтра в школу придешь с родителями, – пошутил отец.

5

Будучи в гостях, Дед-Борей страсть как любил возиться с ребятишками. Тундровая многолетняя привязанность к живому огню, – а точнее, многозимняя привычка, – тянула его к дровяному камину, украшенному изразцами. Словно древний языческий бог – седобородный, с виду очень суровый – Дед-Борей священнодействовал возле очага. А ребятишки, охотно включаясь в игру, становились помощниками бога – агнелочками. Им тоже нравилось топить камин: щипать лучины, складывать сосновые поленья «домиком» и зажигать первую спичку – желательно, чтобы она была первой спичкой и последней. Детские глаза, на несколько мгновений переставая моргать, зачарованно смотрели и смотрели на огонь, золотым петухом пробегающий по дровам и всё шире, всё выше расправляющий крылья – искристый пух и перья кружились в каминном «курятнике» и над железной решеткой.

После того, как пламя разгоралось, Дед-Борей садился на пенёк, несмотря на то, что рядом находилось уютное вольтеровское кресло. А внучата садились-лепились вокруг него; так зайчата садятся под сенью большого, бурями потрёпанного дерева.

Внучата всегда просили что-нибудь рассказать-поведать. А рассказывал он хорошо. (Зайчата дрожали под деревом.) Но ещё лучше – дед «рассказывал руками». То есть показывал.

– Хватит болтать языком! – сурово обрывал он сам себя. – Сколько можно соловья баснями кормить? У него уже оскомина. Изжога. Хватит бездельничать. Будем заниматься строительством чума.

– Дед, а что это такое – чум?

– Дом такой. В тундре.

– А что люди делают в чуме?

– Чумеют.

Внуки прыскали со смеху.

– Вы мне зубки не показывайте. Быстро в тундру! Шесты для чума готовить! – Дед смотрел на «небо». – Дождь скоро будет. Гроза. А нам спрятаться некуда. Эй, Колокольчик! Где шесты?

– Несу, – улыбался Колька.

– Сверчки! Поторопитесь!

– Мы не сверчки… – смеялась детвора.

– Конечно, нет. Каждый сверчок должен знать свой шесток. А вы никак не можете найти свои шесты… Скоро полярная ночь, а у нас – не у шубы рукав.

Колька улыбался. Он был за старшего – среди мелюзги. Он понимал, что Дед-Борей сказку сочиняет. Пусть мелюзга боится полярной ночи, а Колька знает, видит – за просторными окнами мастерской яркое солнце полыхает, птицы весёлые свищут.

– Все? Собрал шесты? – Дед-Борей пересчитал. Нахмурился. – Сколько у чума шестов?

– Тридцать шест… – оговорился Колька. – Тридцать шесть.

– А ты скоко принёс?

– Я больше не нашёл.

– Что? Не нашел? Ты это скажешь дождю, когда он за воротник польёт из чайника. Живо в тундру иди, добывай! – Дед-Борей был строг и непреклонен. – Разленились тут, разнежились на перинах…

Колька «в тундру» уходил, закинув за плечо декоративную трехлинейную винтовку Мосина с обшарпанным прикладом. Шарахался где-то, искал недостающие длинные шесты. В пыльных углах, в запасниках мастерской – чего только не было; отец много всякого добра и хлама приносил для работы, для «натуры», как он говорил.

И вот наконец-то все шесты были собраны.

– А чем накроем, дед? – обеспокоился Колька.

– Войлоком надо бы.

– А где возьмем?

– Проблема, Колокольчик. Придется брать холстину…

– А где возьмём?

– У папки твоего.

– Ругаться будет.

– Ещё как! – согласился Дед-Борей, вздыхая. – Может, даже матом шуганет. Он же у нас – интеллигент. А что нам делать, соколы? Ночка-то полярная не за горами. Колокольчик, тащи дрова, костёр будем палить…

И опять парнишка сбегал куда-то «и тундру». Загремели поленья – Колька высыпал прямо на пол. «Домиком» сложил, бересту разодрал и подсунул под «домик» и уже собрался чиркнуть спичкой…

– Стой! – всполошился дед, округляя глаза. – Ты что? Мы ещё чум не построили, а ты уже очумел?

– Так ты же… – Парнишка плечами пожал. – Ты сам сказал, костер…

– Сказал! А это что?

– Керосин. Папка керосином моет кисточки.

Дед-Борей сокрушенно вздохнул.

– Ты хоть маленько-то соображай! Костер на полу. Да ещё керосину плеснул! Сгорим же к ядреной фене. Ох, тундровики! Беда мне с вами!

Затем наступала минута, которую внуки ждали, может быть, больше всего. Дед-Борей собирался ловить оленей в тундре. С тех пор, как он впервые показал «ожившего оленёнка» – внуки боготворили деда.

А дело было так. В мастерской возле окна стояла недописанная картина: олененок с золотыми рожками, с серебряными ножками; попона жемчугами расшита.

Дед-Борей тогда сказал:

– Будем ловить оленя. Их в тундре много, а нам нужен один. Самый хороший.

– Такой, как на картине? – спросили внуки. – Такой?

Дед-Борей, смотревший в другую сторону, кажется, только теперь заметил картину. Обрадовался.

– Ага! Вот хорошо, что подсказали! – Он закатал рукава. – Вот этого олешку мы и поймаем.

Детвора засмеялась. Ясное дело – шутит Дед-Борей. Как это можно поймать нарисованного оленя?

– Разве такие олени бывают? – не поверил Колька. – Я видел настоящего оленя в зоопарке…