Царь-Север

Постояли у двери. Вошли. Сопровождающие сняли повязку. Яркий свет ударил по глазам Егора. Едва не прослезившись, он прищурился, разглядывая кабинет. Дорогая старинная мебель. Четыре или даже пять телефонов – черные, красные, белые с правительственными гербами. На полу – акуратной «ёлочкой» уложенный паркет. Кремлевская башня – Боровицкая или Предтеченская – маячила недалеко от окна.

Хозяин кабинета – сухопарый седоватый генерал с тяжёлыми чертами лица – сидел в дальнем углу за столом. Курил «Герцеговину флор». И, судя по всему, курил давно – табачное облако плавало под потолком, студнем растекаясь по углам.

– Наручники, – сдержано сказал генерал, сделав короткое движение пальцами.

Старший из двоих проворно отомкнул наручники и тихо поинтересовался:

– Мы ещё нужны?

– Свободны.

– Есть.

И они остались наедине. Суровое лицо генерала – как показалось Егору – чуть подобрело. Он прошёлся по кабинету, крепкими ботинками выдавливая «музыку» из паркетных плашек, кое-где давно уже рассохшихся.

– Куришь? – неожидано спросил он прямо над ухом.

От неожиданности Егор должен был бы вздрогнуть, но не вздрогнул.

– Нет, – вяло улыбаясь, ответил он. – Кончились.

Зачем-то посмотрев по сторонам, как будто опасаясь постороннего глаза, генерал предложил закурить – молча протянул твёрдую пачку, немного помятую с нижнего края.

Зимогор блаженно затянулся ароматной «Герцеговиной» и снова стал рассматривать убранство генеральского кабинета, просторного, высокого: на стене портреты Суворова и Жукова; на потолке лепнина с какими-то гербами, звёздами и лентами, похожими не Георгиевские. Потом глаза Егора зацепились за новенького золотого орла, насаженного, как на вилку, на шпиль кремлевской башни.

И генерал не тратил время зря – разглядывал странный, изрядно потрёпанный костюм Егора. Затем тяжело усмехнулся:

– Доигрался? Сукин сын!

Егор отчего-то был странно спокоен. Отмахнувшись от дыма, он тихо спросил:

– Вы ничего не слышали по делу Дегтяревского?

– Чего? – Седые брови генерала гневно дрогнули. – А это кто такой?

Зимогор объяснил.

Генерал, в это время усевшийся за свой рабочий стол, показал на какие-то пухлые папки с грифом «секретно» и «совершенно секретно».

– Мы занимаемся делами государственной важности! – сухо сказал он, сильной ладошкой выбивая пыль из верхней чёрной папки. – А там, в «Байкале», судя по всему, произошла разборка… Тебе, солдат, сейчас нужно думать не о Достоевском… Или как его там? Ты о себе подумал бы.

– Ну, а теперь-то что? – равнодушно сказал Егор. – Думай, не думай, а дело сделано.

Грозно глянув на него, генерал точно хотел сказать: «Дело сделано? Как бы не так!» Он подошёл к столу – широким жестом вырвал страницу из блокнота. Взял ручку с золотым пером.

– Ты стрелял? Зачем стрелял? – спросил генерал, не отрывая глаз от бумаги, по которой скользило золотое перо, отбрасывая тоненького зайчика на стол. – Зачем стрелял? И почему?.. Почему?..

Егор что-то вспомнил. Кривая улыбка поползла по щеке.

– Я стрелял от имени народа.

Военный увалень прошёлся по кабинету и неожиданно положил перед Егором записку: «Сукин сын! Почему промахнулся?»

У Зимогора глаза на лоб полезли. Он что-то хотел сказать, но генерал поднял руку в предупредительном жесте; кабинет, как видно, был напичкан всякими «навозными жучками».

– Расстрелять тебя мало за это! – рассвирепел генерал, показывая пальцем на записку. – Этому тебя учила Родина, доверяя оружие?

– Виноват, товарищ генерал, исправлюсь, – пробормотал Егор, шалея от происходящего.

– Исправишься? – Генерал посмотрел на ботинки, глянцево блестящие от свежей ваксы. – Думаю, что у тебя не будет времени на исправление. Или ты рассчитываешь на ИТК?

– На какое ИТК?

– Исправительно-трудовая колония.

– А-а… – Зимогор докурил до бумажного мундштука. – Мне всё равно…

И опять военный человек прошёлся по кабинету, выдавливая музыку из деревянных плашек. Постоял у окна. Посмотрел на Кремлёвские башни, мерцающие золотыми орлами на шпилях.

– И много вас ещё… таких вот… царей-самозванцев?

– Есть. Будьте уверены.

– Имена назовешь?

– Конечно. Я же не Зоя Космодемьянская.

В глазах у генерала всплеснулось изумление.

– Ну, называй. Что за орлы?

Самозванец задумался, глядя в большое окно. Золотой орёл на Кремлевской башне вдруг показался похожим на цыпленка-табака.

– Вот такие мы орлы, – вздохнул он. – А когда присмотришься – цыплята.

Генерал, как бы не очень настаивая, спросил:

– Так ты скажешь или нет?

– Там, в архивах, – Зимогор кивнул за окно. – Там всё есть. Поднимите архивы последней переписи населения. Берите каждого третьего работоспособного мужика, смолите и к стенке ставьте. Можно даже и фамилию не спрашивать.

– Неужели – каждый третий?

– Гипербола, – грустно сказал Егор и добавил к чему-то: – Гиперборея.

Чиркнув зажигалкой, генерал спалил свою крамольную записку, пристально глядя на огонёк, ярко отразившийся в карих глазах.

– Ну, а если серьёзно, – заговорил он, выбросив пепел в корзину, стоящую под столом. – Много ли таких, кто не боится… кто решится убивать?