Царь-Север

За праздничным столом захохотали и тоже посуду наполнили. А на рабочем столе, находящемся в углу, неожиданно проснулась радиостанция, долгое время находящаяся в спящем режиме. Изумрудно-волчий огонёк загорелся. Стрелка индикатора задёргалась.

Зимогор – опытным глазом охотника – первый заметил помигивание контрольной лампочки.

– Героич! – сказал он, отчего-то напрягаясь. – Вызывают, стрелять их ять!

Тыльной стороной руки промокнувши губы после выпитого, Медвежакин медленно поднялся и подошёл, поскрипывая половицами. Широко расставив ноги, постоял возле радиостанции. Пристально посмотрел на Егора – посмотрел не только что с немым укором, а даже с какой-то откровенною, хмельной озлобленностью.

– Я ж говорил, что мне потом отвечать придётся! – проворчал он, включая микрофон. – Они же там готовятся лететь по показаниям!

10

Теперь, может быть, это по-другому называется, а тогда называлось – «лететь по показаниям». То есть – лететь за трупом. Но даже за трупом в первые дни после Нового года вряд ли кто-то согласился бы лететь. Покойник подождёт. И всё же вертолёт поднялся в воздух. Тут большую роль сыграла дружба. Дед-Борей много лет дружил с плавильщиком Анатолием Силычевым. «Металлурги! Ваша сила в плавках!» – любил пошутить Анатолий. Жена у него родила четверых пацанов и девчонку. Один из сыновей стал капитанам, второй – вертолётчик. Вот он-то, Федор Силычев и полетел на кордон. Кроме того, он хорошо знал Егора, который просто так никогда о помощи не заикался.

Но дружба дружбой, а табачок, как говорится, врозь. Светового времени в начале января немного, поэтому Силычев поторапливался. Да к тому же прогнозы метеорологов не отличались большим оптимизмом. Так что на всё пор всё у вертолётчика времени было – совсем ничего.

На кордоне эту ситуацию прекрасно понимали, поэтому подсуетились загодя. Скирды сугробов разгребли на поляне – в стороне от егерской избы. Нарубили веток и соорудили посадочные костры – по четырём углам площадки. Слабый ветерок потягивал от озера. Красно-рыжий высокий огонь, разлохматившись, бросал шафрановые блики на деревья, на заснеженную скалу, напоминающую длинноухого зайца, присевшего на лёд погрызть кочан капусты – в гранитных лапах у скалы зеленоватые льдины топорщились капустными листьями.

В назначенное время вертолёт приглушенно застрекотал где-то над горами, заваленными шкурой облаков, едва-едва подкрашенных светом зари. Потом завиднелись бортовые крошечные огоньки, поминутно пропадающие в облаках. Наполняя округу обвальным грохотом, вертушка, сделав круг, уверенно уселась прямо по центру площадки, кругом которой уже прогорали посадочные костры – дым тянулся чёрными хвостами, переплетаясь вдалеке с чернотой полярной ночи, глубоко засевшей по оврагами и тайге. Винты подняли целую пургу. Искры полетели от костров. Ближайшие кусты и деревца зашатались, роняя снежную стружку…

Обшарпанная дверца вертолёта – старого, но ещё надёжного Ми-8 – с таким тяжёлым скрежетом открылась, точно примёрзла на высоте.

Заранее хмурясь от предстоящего невеселого дела – забирать покойника – Фёдор Силычев проворно соскочил на землю, а точнее, на снег. Подошёл пружинистой походкой – под ним скрипели прочные, аккуратно сделанные лётчиские унты, которые смотрелись немного по пижонски. Да и вся его одежда – форма полярного лётчика – сидела на нём с какой-то вызывающей, завидной щеголеватостью. Успевший поработать в Арктике, в районе Северного Ледовитого океана, и раза три смотавшийся за границу, Фёдор Силычев не задавался, но всё-таки считал себя не совсем последним «небожителем», который давно уже умел летать не при помощи приводных радиостанций, а при помощи такого чуткого нюха, какой только свыше даруется.

Лётчик быстро и коротко поздоровался с егерем, встречавшим его. В недоумении посмотрел на «Буран» – без прицепа.

– С Новым годом, Федор! – Медвежакин криво улыбнулся.

– Ага. С новым трупом! – Силычев сплюнул под ноги. – Перед Новым годом канитель была. Теперь опять… Что тут случилось?

– Да случилось… кое-что… – Егерь, неожиданно становясь сердитым, завел «Буран». – Поехали, Фёдор Анатолич.

Силычев на небо посмотрел.

– Вообще-то некогда кататься…

– Минутное дело, – заверил Медвежакин. – Едем.

Снегоход, больше похожий на моторную лодку, не поехал, а поплыл по гребням белопенных сугробов, серебристо озарённых фонарями – свет стелился издалека, от самого егерьского дома.

Околотивши у порога свои унты, лётчик вошёл в избу и поприветствовал всю честную компанию: Зимогора, Деда-Борея и хозяйку, смущённо как-то хлопотавшую возле печи. Для приличия присев за стол, Силычев снял кожаные новые перчатки с несколько небрежно, молодцевато бросил на колени. Кружку с чаем взял – хозяйка предложила. Вытягивая губы в сторону кружки, собираясь отхлебнуть запашистого тундрового чайку, Фёдор Анатольевич непонятно отчего насторожился и передумал чаёвничать.

– Некогда. – Едва не уронив перчатки на пол, он поднялся, посмотрел на хозяина. – Ну, где ваш труп?

– Дак это… – Медвежакин, опустив глаза, курево стал доставать. – Тут, понимаешь ли…