Царь-Север

– Ну что? – спросил излишне громко, изображая из себя бодрячка. – Наладил?

– Долго ли умеючи? – двусмысленно ответил Зимогор.

– И что сказали? Будет вертолет? Когда? Чего молчишь? Что сказали-то?

Устало покряхтывая, Егор стянул обувку. Ноги в отсыревших носках вытянул поближе к печке. Помолчал, закуривая. Нервно подмигнул, глядя куда-то в угол.

– Сказали, что ты, дорогой квартирант, с завтрашнего дня пропишешься в другой избе.

Тиморей сокрушенно вздохнул.

– Значит, нету связи?

– Есть. Да не про нашу честь.

Это он хорошо сформулировал. И не соврал – и правду не сказал. Связаться с миром можно было, но Егор сознательно перестал «засвечиваться» в эфире. Он знал, что все рации не редко прослушиваются. Поэтому иногда специально говорил в эфир одно, а делал – другое. Он путал следы.

* * *

Волшебный Цветок Светлотая согревал ему душу. Художник, после того как «побывал в Гиперборее», неуловимо переменился. Он сказал, что ему теперь не к спеху, нету вертолета – и не надо. Он остаётся в тундре до весны. Надо пожить здесь, проникнуться духом великой тундры. Нужно кое-что обдумать и прочувствовать – для создания будущей большой картины.

– Вот и хорошо, – проговорил Егор с ухмылкой. – Тебе необходимо одиночество. Для того, чтобы спокойно думать, «чуйствовать».

– Одиночество? – Художник не понял намека. – Нет, не обязательно.

– Короче! – уже серьёзно, твердо заявил охотник, глядя прямо в глаза. – Мужикам в тундре вместе не жить. С бабой можно, куда ни шло. А если два матёрых мужика сойдутся под одною крышей, тогда труба…

Тиморей попробовал сопротивляться:

– А как же космонавты в замкнутом пространстве?

– Ты, космонавт, ошибся адресом. Приземлился не в том районе. Так что собирай манатки. Завтра будем запускать ракету.

Поразмыслив, Тиморей пришел к выводу, что жить отдельно – лучше.

«А то у нас уже доходит до смешного, – вспоминал он. – Друг у друга, как малые дети, транзистор начинаем вырывать из рук. Мне хочется послушать, а ему – посидеть в тишине. А иногда наоборот: я хочу вырубить матюгало, а ему – свежие новости подай. Или взять, к примеру, эти чёртовы стёкла для керосиновой лампы. Егор давно привык и хорошо вставляет, а у меня с непривычки стекло всегда идёт наперекос. Смотришь – бах! – и лопнуло. А он уж тут как тут. Орёт, аж гланды видно. Нет, конечно, лучше сидеть по разным избам. Чем дальше, тем роднее, как говорится».

Неприязнь между ними угрожающе нарастала. Зимогор оказался крепче – терпимей. В тундре он был как дома. У него имелся опыт подобных зимовок. А вот городскому «туристу» – сложнее. Как ни старался Тиморей, как ни крепился, ничего с собой не мог поделать. Как раковая опухоль, росла и росла неприязнь, по всему организму метастазы кидала. Он замечал день за днем: и дышит охотник, и курит, и ест, и пьёт – всё «как-то не так». Всё раздражает. И голос этот – вечно с подковыркою, с издевкой. И эта бороденка – мочало для кастрюль. И глазки эти чёртовы – жёсткие, твёрдые, хищные. И дурацкое это подмигивание – нервный тик… А если ещё вспомнить, сколько он крови невинной пролил по тайге и по тундре – с ума сойдешь. А на войне? В Афгане? Зайчиков он там стрелял?»

Зимогор, конечно, тоже раздражался, только не так ядовито. «Здоровый лоб, – соображал он, – сколько сиднем сидеть в избушке, задницу мозолить? Хватит быть гостейником-прихлебателем. Добывай пропитание сам!»

14

Отселяя «квартиранта» в соседнее зимовье, Егор дал оружие, патроны, капканы. Тиморей пересчитал капканы, саркастически хмыкнул:

– Чёртова дюжина? Специально, чтобы я ничего не поймал.

– Ну, если хочешь, так возьми ещё один капкан.

– Этот? А почему такой большой?

– Это семёрка. На волков.

Тиморей удивленно вскинул кисточки бровей.

– Там волки?

– Нет, не бойся. Во всяком случае, их там не больше, чем здесь.

С утречка погрузили на прицеп необходимый скарб. «Буран» неторопливо – с горки на горку – покатил к тёмному ершистому лесочку, протянувшемуся вдоль ручья. Тиморей сердито щурился и поднимал воротник, отгораживаясь от встречного хиуса – до костей доставал. Глядя на заснеженную спину охотника, Дорогин угрюмо думал: «Затолкает в дыру, куда сам ни за что бы не сунулся! На тебе, боже, что нам не гоже!»

Напрасно он так думал. Зимогор «с барского плеча» отдал ему самый лучший в окрестности, самый близкий участок – на Тихом ручье, где летом полно грибов и ягод, а зимою – птицы и зверя. Недалеко от избушки, у береговой полосы, виднелись под снегом залежи плавника. Бери пилу, топор и запасайся дровами – хоть всю избушку чурками забей.

«Буран», разваливши белые бугры, плавно развернулся – очистил площадку – и остановился напротив зимовья. Егор глазами показал на строчки собольих следов – прямо возле порога.

– Видишь?

– А может, они там живут? – улыбнулся Тиморей, кивая на избушку.

– Иди, поздоровайся за руку.

– А сколько соболь стоит? Интересно.

– Это тебе не грозит, – насмешливо сказал охотник. – Один черт не поймаешь. Это тебе не картинки твои малевать.

– А ты малевал?

– Нет, бог миловал.

– Тогда откуда же ты знаешь: легко это или не очень?

– Зато я знаю, как ловить. Легко. И даже очень.