– Не отказался бы я стать лучшим другом Мазари-бека и получить от него в подарок башню, – сказал ван Бьер, устраиваясь в плетеном кресле, которое под ним жалобно заскрипело. – Хотя нет, вряд ли мне понравилось бы так жить. Какая радость бегать вверх-вниз по лестницам, а зимой мерзнуть как цуцик, потому что, небось, сквозняки в башне гуляют зверские. Ладно, старушка, говори, что ты там видишь. Потому что я кроме стражника у входа и дыма из каминной трубы ничего интересного не замечаю.
Ограждения у башни не было также, как у дворца. Барж-Маджиза и другие башни торчали вдоль края принадлежащей Мазари-беку территории. И заодно отмечали ее границу, переступать которую без разрешения вождя обычным ихенерцам запрещалось. Однако вдоль границы они ходили свободно. И могли бы даже стучаться в башенные двери, кабы не головорезы бека, несущие стражу возле башен.
– Хозяин на месте. Судя по всему, принимает визитера, – сообщила Псина. И не дожидаясь вопросов, объяснила. – Гостиные в жилых башнях обычно делают на нижних этажах. На верхних располагаются комнаты хозяев и их рабочие кабинеты. В Барж-Марджизе светятся лишь окна третьего этажа, а на четвертом, пятом, шестом и седьмом – нет. Значит, сейчас ибн Анталь не в своей лаборатории. Но он и не отдыхает. Свет в окнах яркий, а кто зажжет столько свечей ради ужина в одиночестве или чтения книги? Тем более сегодня, когда цена на свечи подскочила в три раза. К тому же у стражника помимо копья в руках и сабли к поясу прицеплен меч. Зачем он ему? Разве только этот меч не его, а гостя, которому велели сдать оружие при входе в жилище хальради. Колдуны – они ведь, сам знаешь, какие недоверчивые.
– Вот что мне нравится в Вездесущих – не нужно напрягать зрение, когда вы рядом, – заметил Баррелий, расслабленно откидываясь на спинку кресла. – К чему бы я ни приглядывался, вы всегда глядите дальше и замечаете больше. Умей ваши уши слышать также далеко, вам и вовсе цены бы не было… А что там насчет меча? Не могу разглядеть, какой он: дорогой, дешевый, солдатский или какой-то особенный?
– Не дорогой, хотя и дешевым его не назовешь, – ответила Псина чуть погодя. – Не «эфимец». Простой одноручный меч, которым пользуются стражники, храмовники и много кто еще. Только ножны у него странноваты. К их верхней части приделано железное кольцо. Большое – рука пролезет. Зачем оно там, ума не приложу.
– Кольцо, говоришь? – Ван Бьер прищурился, стараясь разглядеть эту деталь, но, видимо, тщетно. – А вот я подобные ножны видывал. Не припомню, где, но это неважно. Важно то, что я знаю, зачем нужны такие кольца. У владельца этого меча отрублена кисть руки. Вместо нее он пользуется крюком.
– …Которым цепляется за кольцо на ножнах, когда выхватывает меч! – быстро сообразила Вездесущая.
– У Гийома Кессарского есть помощник с рукой-крюком! Хинчо нам о нем рассказывал, – вырвалось у меня.
– Рассказывал, да, – подтвердил монах. – Хотя это ни о чем не говорит. Тандерстад – огромный город. В нем полно одноруких вояк и прочих калек.
– Готов поспорить, что у колдуна в гостях тот самый храмовник, – заявил я. Это была чисто мальчишеская бравада. Просто я первый высказал такую догадку, и мне страсть как хотелось, чтобы она оказалась правдой.
– У маленький Шон нет на что спорить, – фыркнула Эльруна. – Только на его последняя грязный рваный штаны.
– Да хотя бы на штаны! – Задетый за живое, уперся я. – Если это не калека с блестящим крюком, о котором говорил Хинчо, я сниму штаны и пойду по городу без них.
На сей раз фыркнули и Баррелий, и Псина. Впрочем, ни тот, ни другая не приняли мой вызов. Чего нельзя сказать о пигалице – ей предложенное мною пари понравилась.
– Я не снимать штаны – я не такая дурак, – сказала она. – Но если ты быть прав, я давай тебе… десять цанов. Ну что, маленький Шон, спорить?
– Спорим! – Отступать было поздно, и я протянул махади руку. Которую она со злорадной улыбкой неловко, но крепко пожала.
– О, теперь готовься, парень, – покачал головой кригариец. – Сейчас шмакодявка рассчитается с тобой за все синяки, которые ты ей наставил.
– В лавку будешь возвращаться один, – добавила Псина. – Не пойдем же мы по городу в компании с голозадым придурком.
– А почему все решили, что я проиграю? – нахмурился я.
– Ты слишком самоуверен, – ответил Пивной Бочонок. – Все дуралеи, кто на моей памяти швырял на кон свои единственные портки, в конце концов их проигрывали.
– Ну на то они и дуралеи, а я ведь не такой, – попытался возразить я.
– Скажешь то же самое, когда запрыгаешь по улице без штанов, – съязвила Псина, а ее ученица прыснула в кулак, уже предвкушая мой грядущий позор.
Я примолк. Горячность, втянувшая меня в спор, прошла и сделанная мною ставка действительно выглядела как-то сомнительно. Но отказаться от пари я все равно не мог. В первую очередь из-за Эльруны, которая за подобное малодушие меня и вовсе смешает с грязью. Так что пусть я лучше останусь человеком слова без штанов, чем наоборот.