Триумф безголовых

– Деваться некуда – придется намокнуть, – ответила она. И, перевалившись за борт, плюхнулась в воду. А затем, держась за уключину поплыла рядом с лодкой.

Кабы не холод, то новое убежище Псины выглядело понадежнее моего. Я бы и сам был не прочь к ней присоединиться, но при одном взгляде на волны Зирта меня пробирал озноб. В реке же я и вовсе сразу окочурюсь, даром что ван Бьер заставлял меня каждое утро обливаться ледяной водой. А Вездесущая мало того, что обладала завидной выдержкой, так еще успевала направлять нос лодки по течению, дабы оно не крутило ее на стремнине.

Лучники не заставили себя ждать. И проверили мое укрытие на прочность очередными меткими выстрелами.

Ощущения были незабываемыми. Не знай я, что врезается в мой щит, мог бы подумать, что по нему колотят молотком. Сильно и неприятно, но в целом терпимо. Но мне было известно, что случится, если я опущу щит хотя бы ненадолго или высунусь из-за него. И при каждом новом ударе вздрагивал от страха, а мое сердце уходило в пятки.

Еще дюжина стрел вонзилась в щит и в дно лодки справа и слева от меня. Но я и не подумал опускать свою единственную защиту, хотя удерживать ее в качающейся на волнах лодке было трудно. Течение отнесло нас от пляжа Сетей, и теперь лучники гнались за нами по набережной, которая тянулась до самого порта. Там-то они и собирались нас встретить, поскольку дальше мы все равно не уплывем – западные речные ворота, как и восточные, были перекрыты. Поэтому и в порту нынче было не так оживленно. И если мы, по мнению храмовников, рассчитывали там затеряться, сделать это нам будет непросто.

И все же существовало еще одно место, где враги могли достать нас по дороге в порт. Тот самый Вейсарский мост, куда по неведомой мне причине стремилась Псина.

– Они не трубили в горн, Шон? – спросила она, когда второй дождь из стрел утих. Было заметно, как она продрогла, но вылезать из воды ей было пока рановато.

– Нет, не трубили. Я бы расслышал. – Как она и наказывала, я не терял противников из виду. Кроме тех, которые потерялись сами, исчезнув с берега. Так поступили оба мечника, и теперь нас преследовали лишь храмовники с луками.

– Значит, не хотят раньше времени поднимать тревогу, – заключила Вездесущая. – Что ж, разумно. А сейчас брось-ка мне фалинь.

– Чего?

– Вот тупица! Веревку, которая привязана к носу лодки!

– Так бы сразу и сказала! – И я, прикрываясь щитом, выполнил ее просьбу.

Поймав фалинь, Псина стала мало-помалу подталкивать лодку обратно к берегу. Поначалу я не сообразил, зачем. Но потом до меня дошло: канафирка направляла ее под первую арку моста, к которому мы приближались. Поэтому и лучники перешли на бег и, обогнав нас, рванули туда же – торопились обстрелять нас с моста, когда мы будем возле него.

– Ну Шон, готовься! – предостерегла меня Вездесущая. – Тут я тебе ничем не помогу. Защищайся сам, как можешь.

И что оставалось делать, если тонуть мне не хотелось еще больше?

Засунув ноги под скамью на корме, я прикрылся щитом, а затем бросил поверх него оба весла и вершу. Но чувство, что я оставил-таки на виду какую-то часть тела, было столь сильным, что пришлось стиснуть зубы, дабы не орать от страха. Что делала Псина, я не видел. Скорее всего, собиралась поднырнуть под лодку, ведь иного выхода у нее не было.

Я не мог выглянуть наружу даже мельком, и мне казалось, что минула целая вечность, прежде чем мы доплыли до моста. И когда в деревянное барахло, под которым я схоронился, начали впиваться стрелы, я все-таки не сдержался и заорал. Чудилось, будто каждый этот удар отнимает у меня частицу жизни. Без боли, но наверняка. Вот от моей ничтожной жизни осталась половина… Вот всего треть… Четверть… Еще меньше… Еще… Вот мне становится трудно дышать, тело холодеет, а уши наполняются звоном…

А проклятые стрелы продолжали втыкаться в лодку, не давая мне никакой пощады.

В общем, когда у меня в глазах потемнело, я не усомнился, что моя душа покидает тело. А когда лодка подо мной содрогнулась и закружилась, я понял, что расставание души с телом состоялось. Правда, она почему-то не могла пробиться через щит и металась под ним, словно птица в клетке. Очень странно. Никогда не слышал, чтобы обычная деревяшка могла помешать отлету души, неважно куда, на небеса или к Гномьим печам.

– Вот зараза! Чего это там мелкий ублюдок орал как резаный? Подстрелили его, что ли? – донесся до меня знакомый голос. А затем щит и прочее барахло отлетели в сторону и я узрел стоящую надо мной Псину. С нее стекала вода и она тряслась от холода, но стрелы, кажется, просвистели мимо нее.

– Так ты издох или нет? – спросила Вездесущая и трижды наподдала мне сапогом в бок.

– Ай! Ай! Ай! – воскликнул я. Вот сейчас и впрямь было больно! А еще я мог шевелить руками и ногами, из чего следовало, что моя душа пребывала на месте. Да и тело вроде было в порядке. В глазах же у меня потемнело, потому что мы заплыли под мост. А рывок случился из-за того, что Псина набросила фалинь на камень и лодка резко остановилась.