Триумф безголовых

– Быстро в лодку! – скомандовала мне Псина. Она все еще пряталась за хрипящим курсором, что продолжал шататься, но не падал. Впрочем, глаза Таврия уже закатились, а кровь лилась у него не только из простреленной шеи, но и изо рта.

Когда прошлой зимой мы с ван Бьером участвовали в штурме промонторской деревни Годжи, мне довелось побывать мишенью для лучников. Вот только там вражеские стрелы до меня не долетали, а сегодня они сыпались прямо мне на голову. Но их «дождик» сбил с меня оторопь, и я рванул к лодке во все лопатки, ибо ее борта были моей единственной защитой от стрел.

Бежать было недалеко, но прежде чем я нырнул в лодку, еще одна стрела вонзилась в песок неподалеку от меня. Мы не вытаскивали нашу посудину на берег – дабы она не уплыла, за ней должен был присматривать Нестор. Однако я сразу почувствовал, что мое убежище двигается. А когда приподнял голову, увидел, что лодочника нет ни в лодке, ни рядом с нею.

Боясь, что он тоже нарвался на стрелу, я выглянул из-за борта: а вдруг Нестор ранен и нуждался в помощи? Но мой благородный порыв тут же угас, когда я увидел, что сам лодочник не питал к нам сострадания. С ним все было в порядке. Просто, едва запахло жареным, как он вмиг забыл и про нас, и про свою лодку, бросился в воду и, не оглядываясь, погреб вразмашку к другому берегу.

Звать его я не стал, да он бы и не откликнулся. А лодку между тем медленно относило от берега, а я понятия не имел, как ею управлять. То есть я видел, как Нестор орудует веслами, но они были тяжеловаты для моих рук. Да и гребного опыта у меня совсем не имелось.

К счастью для меня и для Вездесущей, она тоже уклонилась от стрел и нагнала лодку до того, как та уплыла.

– Тхаль акран! Майраддин оринхада! Шахад, иль бади, шахад! – Продолжая сыпать проклятьями (или что это было?), канафирка уперлась в лодку плечом и хорошенько ее подтолкнула. После чего перевалилась через борт и улеглась рядом со мной. Псине с ее тощей фигурой тоже было удобно здесь прятаться, тем паче без Нестора в лодке прибавилось свободного места.

Пока Вездесущая толкала лодку, две стрелы вонзились в борт и одна булькнула рядом с ней в воду. Продолжая выглядывать одним глазом наружу, я заметил пятерых человек, бегущих от рыбацких лачуг к пляжу. Все – в накидках храмовников. У трех из них в руках были луки, у двух – обнаженные мечи.

А бедолага Таврий лежал ничком на песке и истекал кровью. Только теперь в нем торчали три стрелы: одна в горле и две в спине. И если первую можно было списать на фатальный промах лучника, то остальные вряд ли. Вне всяких сомнений, храмовники пытались убить не только нас, но и курсора. И последнее им удалось. Впрочем, и мы были все еще уязвимы для их дальнобойных луков.

– Они застрелили святого сира! Нарочно! – воскликнул я, с трудом веря в то, что вижу.

– Да неужели?! То-то я гляжу, он вдруг стал похож на подушечку для булавок! – процедила сквозь зубы Псина. После чего сунула мне в руку… блитц-жезл! – Спрячь это обратно и не потеряй. Если доплывем живыми до Вейсарского моста, эта штука нам пригодится.

Да уж, ей, как и Баррелию, тоже было не занимать хладнокровия. Когда вокруг свистели стрелы, а рядом умирал курсор, она не забыла прихватить самую ценную вещь, которой он обладал. Как Псина намеревалась использовать бесполезный жезл под Вейсарским мостом, я не спрашивал, поскольку был уверен, что живыми мы его не достигнем. Но предусмотрительность канафирки вызывала восхищение. В то время, как я трясся от страха будто лист на ветру, она думала на два шага вперед и что-то делала.

Пока я прятал жезл в котомку, еще одна стрела впилась в борт, а две пролетели так низко, что одна скользнула оперением по уключине. Но растолканная Псиной лодка уплыла на середину реки раньше, чем враги добежали до воды. Чтобы оторваться от них, не мешало бы приналечь на весла, да вот беда – в этом случае мы высунемся, а лучники на берегу были меткие. Так что оставалось довериться течению, уповая, что оно унесет нас прочь от храмовников, хотя надежда на это была слабой.

Возможно, враги поберегли бы стрелы, кабы двигаться за нами по косе, но ниже по течению она заканчивалась. А дальше берег становился круче, и мы снова превращались в удобные мишени для поднявшихся на возвышенность лучников.

Смекнув, что в нас опять вот-вот полетят стрелы, Псина выругалась. И, не вставая, принялась бить ногами центральную, самую широкую скамью. Казалось, будто канафирка вымещала гнев, но это было не так. Наверняка она отшибла себе ступни, но ей удалось оторвать эти несколько сбитых вместе досок. Из которых получился щит длиной в три локтя и шириной в полтора. Вот только скрыться за ним мог всего один человек, да и то с трудом.

– Держи! Упри его в борт, да смотри не урони, а иначе тебе конец, – наказала Вездесущая, отдавая мне щит. – Главное, не упускай лучников из виду. Смотри, чтобы они не всадили тебе стрелу в бок.

– А как же ты?! – растерялся я. Благородство было не свойственно Псине, но то, что она уступила мне нашу единственную защиту, выглядело именно так.