Триумф безголовых

– Дихентарий? – вырвалось у меня. Это было единственное слово, что отпечаталось в моей памяти, и то не целиком, после того, как я заглянул в трофейные свитки. И о чем поведал Баррелию и Псине, когда мы выбрались из горящего дома. Не знаю, как монах с его ушибленной головой, но канафирка явно не забыла о том разговоре. И услыхав из уст курсора знакомое слово, убедилась, что он нам не врет.

– Да, сын мой, ты не ослышался, – подтвердил Таврий. – Змееглавцы называли дихентариями своих главных магистров. Но я сомневаюсь, что ты слышал о таком ордене. Да и шпионы Канафира – тоже.

– А у этих рыцарей что, и правда были змеиные головы? – удивился я.

– Верните жезл и я расскажу вам о них. И об их четвертом из пяти предводителей Клеоре Фреймоне, – пообещал священник.

– Хорошо. Уговор есть уговор, – не стала больше упорствовать Псина. И вытащив у меня из котомки жезл, вернула его Таврию. – Нынче Громовержец вам благоволит. Ваша утрата и правда всплыла позавчера на воровском рынке.

– О! Хвала Громовержцу! Я верил, что он меня не оставит! – только и оставалось воскликнуть курсору.

Наступил, что называется, момент истины. Курсор наконец-то обрел не только утраченный символ святости, но и оружие, которое было пострашнее всего арсенала Вездесущей. Стоило лишь Таврию нацелить на нас жезл и сверкнуть молнией, и перед ним на песке улягутся два обугленных трупа. Или три, если Нестор тоже попадет под удар божественной силы.

Мог ли Таврий так поступить? Мог, кабы считал нас врагами. Правда, его тут же постигло бы фиаско. Нацель он на нас блитц-жезл, и Псина вмиг прикончила бы его. Почему я уверен, что она бы его опередила? Потому что сейчас его оружие было не страшнее обычной дубинки и не могло пускать молнии.

Всему виной была та самая Книга Силы, в которую успели заглянуть и мы с Баррелием, и Псина – после того, как отобрала ее у нас. В Книге раскрывалась природа чудес Капитула, включая смертоносные палки курсоров. Конечно, наших скудных познаний не хватило, чтобы уразуметь тамошние истины. Но мы все же отыскали на чертежах блитц-жезла секретную кнопку. И выяснили, что запас молний в нем ограничен. Иными словами, курсоры как-то заряжали их туда, а не брали с небес из рук Громовержца. И когда заряды кончались, можно было давить на кнопку сколько угодно – чуда не происходило.

Вот почему мы не волновались, когда жезл очутился в руках курсора. Потому что Псина не собиралась возвращать ему боеспособное оружие и разрядила то еще в лавке Гезира. Но проверить чистоту помыслов Таврия не преминула, раз уж ей представился удачный случай.

– Не предполагал, что когда-нибудь это скажу, но все же благодарю тебя за помощь, дочь Плеяды, – молвил священник, принимая из рук Псины свою утрату. – Однако ты не будешь против, если я проверю, не осквернен ли символ моей святости?

– Только если он не привлечет к нам внимание, святой сир, – ответила шпионка. – И если вы при этом не поджарите нас.

– Думаешь, мне нужно то или другое? – ответил Таврий. После чего отвернулся – якобы в целях нашей безопасности, а на самом деле, чтобы мы не видели, как он нажимает секретную кнопку, – и проделал то, что он назвал проверкой.

Вполне ожидаемо святость в жезле Таврия не обнаружилась, и Громовержец не порадовал его сверканием молнии.

– Извините, святой сир. Если бы я знала, что эту штуку так легко осквернить, то прикасалась бы к ней в перчатках, – заметила Псина. Вернее, пошутила, но курсор об этом не подозревал.

– Ничего, все в порядке, – заверил он нас, пряча многострадальный жезл в поясной чехол. – Громовержец всемогущ и ему несложно освятить мой символ заново. Просто это занимает время и требует особого ритуала… Ну что же, раз ты оказалась человеком слова, я тоже тебя не разочарую. Итак, Клеор Фреймон, дихентарий рыцарского ордена Змееглавых. Очень древнего ордена, как вы уже поняли, раз никто из вас о нем не слышал. Хотя до магистров Плеяды, я уверен, сведения о змееглавцах доходили, ведь этот орден жив и поныне.

– Тайные рыцари? Да полноте! – фыркнула Псина. – Рыцарь не должен ни от кого скрываться. Он должен заявлять о своих подвигах всему свету. И стяжать славу себе и своим братьям по оружию.

– Так-то оно так, – подтвердил Таврий. – Просто нынче эти рыцари известны под другими именами – не змееглавцев, а храмовников.

– Ах вот оно что! – осенило Вездесущую. – Значит, не Капитул собрал подле себя эту свору псов. Это вы обратили в свою веру один из множества рыцарских орденов, и он начал служить вам, поменяв устав, название и герб.

– А историю Змееглавых предали забвению, благо, она была не слишком длинной, – продолжил священник, не оспорив ни единого слова канафирки. – Однако не все змееглавцы выбросили свой шлемы в виде змеиных голов, одели накидки с новым гербом и присягнули на верность Капитулу. Часть рыцарей обвинила братьев в предательстве и объединилась вокруг нового предводителя. Или, правильнее сказать, не нового, а более старого – ушедшего в отставку, предыдущего дихентария Клеора Фреймона.