Триумф безголовых

Миновав площадь, мы отправились дальше. И вскоре шпионка привела меня к причалу, где нас дожидалась лодка с гребцом. Последний, судя по валяющимся в лодке удилищам и вершам, был обычным рыбаком, нанявшимся подзаработать извозом. Меня немного удивил путь, которым Вездесущая решила добраться до места встречи с Таврием, но я не стал задавать вопросы. И дураку было ясно, что она соблюдает осторожность и заметает следы.

– На пляж Сетей, Нестор, – велела Псина лодочнику, сунув ему в ладонь кифер. Благодарно кивнув, гребец усадил нас на скамью, отвязал лодку от причала и, навалившись на весла, погнал ее против течения.

Пляж Сетей являл собой песчаную косу близ того места, где Зирт протекал сквозь гигантскую арку в восточной крепостной стене. На той косе, облюбованной городскими рыболовами, они развешивали для просушки свои неводы. Вот только закрытые в преддверии осады речные ворота оставили рыбаков без заработка. А поскольку ловить рыбу сетью в черте города запрещалось, они переключились на мелкие орудия лова. Которыми едва могли прокормить свои семьи, забыв о всякой торговле.

По этой причине и опустела коса, куда мы плыли. Рыбаки забрали с нее даже стойки для сетей, так как их разворовали бы на дрова ютящиеся повсюду беженцы. Однако само это место беженцев не привлекало. Жить у реки в весеннюю пору, когда пляжный песок не высыхал, было слишком холодно и сыро.

Зато я понял, почему Вездесущая пригласила Таврия именно сюда. Замысли он недоброе, ему было бы трудно устроить засаду на открытом пространстве. А если в рыбацких лачугах, что лепились друг к другу за косой, и засели храмовники, пока они добегут до воды по щиколотку в грязи и песке, мы переплывем на другой берег и скроемся в тамошних трущобах.

Таврия мы заметили еще издали – он прогуливался по косе в гордом одиночестве. Но Вездесущая, укрыв меня и себя дерюгой, велела Нестору принять к противоположному берегу и проплыть мимо. А пока гребец работал веслами, Псина внимательно осмотрела лачуги, где могли скрываться враги, но не обнаружила признаков угрозы. И лишь после этого приказала Нестору переплыть реку и пристать к косе неподалеку от бредущего по ней курсора.

Глава 18

Таврий с опаской присматривался к нам, пока мы высаживались из лодки. И отважился подойти лишь когда мы ступили на песок и сами направились к нему.

– Твоя записка, которую мне подсунули в руку, когда я вздремнул над книгами – это сделал твой шпион или наш предатель? – перво-наперво осведомился курсор у Псины вместо приветствия.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – состроила она невинное лицо. – Какая еще записка? Ничего такого я вам не посылала.

– Ты смеешь лгать священнику прямо в глаза? – Похоже, Таврий запамятовал, с кем имеет дело.

– Я вам не лгу, а говорю чистейшую правду. – Псина и бровью не повела. – На той записке-расписке, или что там вам сунули в руку, было написано мое имя?

– Нет, но…

– Ну вот, видите! А может, пока вы спали, на вас снизошло озарение? И ваша рука сама написала послание, чтобы вы не забыли о вещем сне, когда проснетесь?

– Ладно, Господь тебе судья, – отмахнулся Таврий, поняв, что все равно не добьется истины. – А где кригариец?

– Сир ван Бьер назначил меня своим посыльным. И просил извиниться перед вами за то, что не смог прийти лично, – заявил я без напоминания канафирки. Так, чтобы не казалось, будто я говорю под ее диктовку. – Сиру ван Бьеру слишком опасно теперь ходить по городу. Почему – надеюсь, вы знаете, святой сир.

– Да уж, отлично знаю, – кивнул Таврий. – Город третий день на ушах стоит. Все только и судачат, что о приближении армии южан и о покушении на тетрарха. Еще судачат, что стражники попытались схватить пятого кригарийца и даже ранили его, но ему повезло уйти. Как по-твоему, этим слухам надо доверять или нет?

– Не надо, святой сир, – ответил я. Пока мы плыли на лодке, Вездесущая научила меня отвечать на вопросы, которые курсор наверняка задаст. – С сиром ван Бьером все в порядке. Просто в городе на всех столбах расклеены плакаты с его описанием, и он выходит на улицу лишь по ночам.

– Отрадно слышать, что он соблюдает осторожность. А что насчет моего блитц-жезла?

– Сначала расскажите, чем увенчались ваши архивные поиски. – Псина, как и Баррелий, тоже не проявляла к священнику большого уважения, хотя держала себя в рамках приличий.

– Не слишком плодотворно. Но и пустым я оттуда не ушел, – ответил Таврий. – По крайней мере, выяснил личность человека, чью безголовую статую мы видели на Тотенштайне. Больше ничего. Но и эти сведения – уже серьезная зацепка.

– И как зовут того человека?

– Э, нет, так не пойдет. Сначала верни жезл!

– Назовите имя, святой сир, – стояла на своем Вездесущая. – Прошу вас! Не упорствуйте и да воздастся вам – ведь так учат ваши божьи заповеди, да?

– Не смей упоминать всуе наши священные письмена, безбожница! – возмутился курсор. Но быстро остыл и, с любопытством посмотрев на мою котомку, в которой явно что-то лежало, сдался: – Имя того обезглавленного – Клеор Фреймон. Он четвертый дихентарий ордена Змееглавых рыцарей.