Читаем Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая полностью

Или другой пример тоже из сферы, всем нам хорошо знакомой. Изображение «Троицы». Библейский сюжет: три путника за трапезой в гостях у Авраама и Сары. Так его и изображали с раннего Средневековья и в Византии, и в Западной Европе, и на Руси. Три путника (несколько позже три ангела) за столом, перед ними в почтительном поклоне Авраам, рядом подносит кушанья Сара, здесь же закланный теленок или ягненок, нередко изображается и сам процесс заклания слугой. Между тем отцами Церкви этот сюжет очень рано был истолкован как явление Бога-Троицы в виде трех ангелов Аврааму. И художники сделали это толкование темой своих изображений. Из картины постепенно начали исчезать яства, теленок, Сара и Авраам. В конце концов, остались только три ангела, перед которыми на столе стоит жертвенная чаша. Таким образом, если в ранних нарративных изображениях трапезы у Авраама сюжет и тема практически совпадали, хотя и там можно выделить, например, темы гостеприимства или почтительного отношения Авраама к путникам, то в «Троице» Рублева и близким к ней по изводу иконам и изображениям перед нами уже тема Троицы как Бога, и далеко не все современные зрители знают, что в основе этого образа лежит библейский сюжет (тема) гостеприимства Авраама.

Для искусства XX века характерна еще одна особенность в подходе к сюжету и теме, которую я показал, в частности, в моем Втором письме о духе сюрреализма. Правда, там я, кажется, не употреблял этих терминов. Речь идет о многолетней художественной разработке сюжета и темы картины Милле «Анжелюс» Сальвадором Дали. Как мы помним, в основу сюжета целого ряда своих полотен Дали берет известную картину Милле и создает серию своих работ, в темах и художественном содержании которых практически нет ничего общего с прототипом. Подобные художественные эксперименты и он, и Пикассо, и многие другие художники XX века нередко проделывали с известными работами старых мастеров, обнаруживая в них новые художественные смыслы (= создавая их).

Между тем я хотел бы еще продолжить разговор о форме-содержании, раз уж возникла эта тема, но прежде есть смысл кое-что уточнить о «духе», ради которого я так обильно процитировал Адорно. Как этот «дух» соотносится и соотносится ли вообще с понятием «духа», которое я использовал в сочетаниях «дух символизма», «дух сюрреализма», посвятив им немало писем в наших разговорах? Признаюсь, что, когда я начал несколько лет назад разговор о духе символизма, я совершенно не помнил о концепции духа произведения искусства Адорно, работу которого я основательно проштудировал сразу по выходе русского издания в 2001 году и благополучно забыл о ней, так как в целом общая эстетическая концепция этого мыслителя далека от моего понимания эстетического. Тогда тема «духа» как-то не привлекла мое внимание. Вспомнил о ней я только сейчас, когда решил развить свои идеи о форме-содержании.

В моем понимании эти два «духа» существенно отличаются друг от друга, но отчасти и имеют нечто общее. Отличаются они тем, что у Адорно, как я уже показал, да это следует и из его текста, речь идет о совершенно уникальном художественном содержании конкретного произведения искусства, отличающего его ото всего остального в мире. Или, в моем понимании, о форме-содержании созерцаемого произведения. Под духом же названных крупных направлений искусства я имею в виду тоже некий уровень формы-содержания (или художественного содержания), но присущий не только одному конкретному произведению, но целому классу произведений, притом созданных не одним, а многими, часто сильно отличающимися друг от друга по параметрам творчества художниками. Поэтому, если говорить о произведениях искусства, например, символизма, то дух символизма — это нечто общее, присущее форме-содержанию большинства произведений (в которых этот дух ощущается, естественно) символистов, а дух Адорно — это исключительно частный дух, отличающий каждое конкретное произведение тех же символистов и каждого из них ото всех остальных произведений.

Размышляя о форме-содержании, можно поставить интересный вопрос: а где собственно актуализуется та реальность (а это, несомненно реальность), которая обозначается этим понятием. Относительно традиционно понимаемой формы вроде бы более или менее понятно: в самом материально данном произведении искусства. Для живописи — это его сюжетная канва, композиция, цветовые отношения, графические мотивы и ритмы и т. п. А содержание вроде бы формируется под воздействием этой формы в сознании реципиента, эстетического субъекта. И у каждого субъекта оно какое-то свое, отличное от содержания у другого реципиента. Это вроде бы понятно, но все не так просто, если вспомнить наработки эстетики прошлого столетия об эстетическом предмете. Думаю, что именно в нем и актуализуется форма-содержание во всей полноте своих уровней, включая и те, которые обычно относят к материальному уровню формы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное