Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая

Вот здесь, Надежда Борисовна, уместно вспомнить и о Вашем вполне закономерном вопросе в связи с сюжетом и темой. Они относятся именно к слоям формы-содержания. В большей мере эти понятия используются применительно к словесным искусствам, театру, кино, хотя и изобразительные искусства до начала XX в. практически все были сюжетными. Тем не менее, сюжет практически всегда имеет литературную основу. Это какое-то повествование или описание чего-то. В живописи, как мы знаем, — это фрагменты мифологических, исторических, бытовых и т. п. событий, но также и портрет какого-то персонажа или даже натюрморт, состоящий из конкретных предметов, поддающихся словесному описанию. Фактически это один из тех уровней формы-содержания, которые относятся к материалу произведения искусства, взятого извне. Художнику еще только предстоит его обработать. И на этой основе талантливый художник может создать высокохудожественное произведение, а плохому художнику или ремесленнику это, как правило, не удается. Так, скажем, на любой особо значимый сюжет из евангельской истории были созданы, например, в Древней Руси сотни тысяч икон. Однако далеко не все они имели художественную ценность, хотя сюжет, полагаю, был передан всеми иконописцами с помощью определенных красок достаточно понятно.

Вот, собственно, это я имел в виду, когда отнес сюжет и тему к внехудожественному костяку произведения. И Вы это хорошо поняли, но совершенно верно поставили вопрос. В точном терминологическом смысле мое высказывание не совсем точно, хотя и понятно в нашем эстетическом сообществе. Конечно, сюжет является существенным элементом формы любого сюжетного художественного произведения, именно на его основе оно и возникает (хотя, повторюсь, может и не возникнуть). Однако это один из самых начальных уровней формы. Художник начинает его разрабатывать именно в направлении придания ему художественности и может так далеко зайти (и большой мастер, как правило, заходит) в этой разработке, что в собственно форме-содержании, т. е. в художественном содержании (или в духе произведения, по Адорно) он будет играть очень незначительную роль или даже вообще не будет ее играть. Вот это я и имел в виду в своей фразе о «внехудожественном костяке».

С темой несколько сложнее. Она, как мы знаем, уже более глубокий уровень формы-содержания, предмет, или суть сюжета. Сюжет в данном случае лишь форма развития темы, ее основа, а тема (во всяком случае, в литературных и изобразительных искусствах; в музыке тема — нечто иное) — начало художественной разработки сюжета. Если художнику удалось выразить средствами живописи тему, то произведение уже в какой-то мере удалось. Поэтому относить ее к внехудожественному костяку, пожалуй, вряд ли правомерно. Здесь Вы совершенно правы.

Тема относится к тому уровню формы-содержания, который в той или иной мере поддается словесному описанию. Более того, тема — это, как правило, то, ради чего художник начинает создавать свое произведение. Она составляет суть его художественного замысла на уровне ratio, и именно под нее он выбирает часто сюжет произведения. Приведу пример из моих недавних писем о духе сюрреализма. Вот две картины «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи и Сальвадора Дали. Сюжет один итотже. Последняя трапеза Иисуса с учениками в предпасхальные дни. А темы здесь совершенно разные. Тема у Леонардо — смятение учеников, услышавших слова Иисуса о том, что один из них предаст его. Тема у Дали — сакральный смысл именно тайной Вечери, передача ученикам литургического, мистериально-мистического знания. И у Леонардо картина и ограничивается именно выражением этой темы, хотя, конечно, никто не мешает богословам, искусствоведам или просто духовно образованным людям толковать это изображение (равно как и сам текст Евангелия об этой трапезе) в более глубоких смыслах. Однако в самом изображении Леонардо этого нет (как нет, кстати, и в тексте Евангелия), он, очевидно, не стремился показать сакральную суть Вечери.

Дали же, напротив, стремился и сумел. Более того, его картина не ограничивается только этой сакральнотемой, но развивается дальше, и ее художественный образ перетекает в художественный символ большой силы, выводя реципиента на высшие уровни эстетического опыта. Или, как сказал бы в этой ситуации Адорно, дух этой картины невыразим словами и значительно глубже ее темы. Тему картины Дали я достаточно спокойно смог понять и описать на уровне ratio, а вот о ее художественном смысле, т. е. о форме-содержании, о ее художественности ничего путного написать не могу, хотя и хорошо ощущаю и глубоко переживаю его/ее. И это можно сказать обо всех высокохудожественных произведениях искусства.