Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая

В XX веке об этом под тем или иным углом зрения писали многие известные эстетики от Кроче и Лосева в начале века до Николая Гартмана и Адорно в его середине и второй половине. Как мы знаем, это очень разные мыслители, и многое в эстетике и искусстве они понимали по-разному, но в осмыслении художественного содержания, а точнее художественной формы как носителе этого содержания, они в сущности были близки друг другу. Кроче и Лосев, как Вы помните, делают акцент на форме как выражении, без которого и вне которого собственно нет и никакого содержания. В «Эстетике» Кроче (1902) художественное содержание — это оформленная интуиция, тождественная прекрасному или адекватному выражению, то есть в конечном счете — художественная форма. «Эстетический факт представляет собой… форму и только форму». Он допускает возможность говорить и о содержании в искусстве, но оно проявляет себя только в форме. «Содержание, действительно, допускает преобразование в форму; но поскольку оно не преобразовано в нее, оно лишено каких-либо определенных качеств; мы о нем не знаем ничего. Оно становится эстетическим содержанием не ранее того, как оказывается преобразованным»[61]. Это эстетическое, или художественное, содержание Кроче называет «поэтической материей», которая живет в душе каждого человека, но только подлинному поэту в широком смысле этого слова, т. е. художнику, дано выразить ее в форме, и тогда она делается доступной многим, но исключительно в этой форме. Поэтому если содержание в искусстве осмысливать как некоторое «понятие», то «будет глубоко правильно не только утверждение, что искусство не заключается в содержании, но и утверждение, что оно не имеет содержания»[62].

О понимании Лосевым художественной формы как выражения смысла, который содержится только и исключительно в этой форме, мы уже не раз говорили в том или ином ключе в этой переписке. У Лосева проблема формы и художественного содержания воплощается в терминах образа (форма) и первообраза (смысловая реальность) и описывается как глубинная диалектическая взаимосвязь и взаимопорождаемость. Напомню всего две цитаты из его «Диалектики художественной формы» (1927) — книги, которая до сих пор во многих своих аспектах остается актуальной для эстетического знания. «В чем же спецификум художественного? Спецификум заключается в адекватной выраженности смысла, или в адекватной соотнесенности смысла с внесмысловым фоном. Назовем эту совершенную выраженность смысла первообразом»[63]. Лосев видит специфику художественности в адекватной выраженности смысла с помощью формы произведения и называет такую выраженность, т. е. по сути художественность произведения, первообразом. Именно так понимаемую художественность (а у меня в этом плане нет никаких возражений против формулировки Лосева) я и назвал бы художественным содержанием произведения или, еще точнее, формой-содержанием. Если быть до конца последовательным, то художественность и является эстетически данным, т. е. художественным, содержанием произведения искусства. Понятно, что у каждого произведения искусства оно будет совершенно особым, но при этом всегда обладать эстетическим качеством.

В этом смысле и следует понимать приводимую далее очень точную мысль Лосева относительно образа (фактически художественной формы) и первообраза: «Искусство (понятно, что имеется в виду произведение искусства. — В. В.) сразу — и образ, и первообраз. Оно — такой первообраз, которому не предстоит никакого иного образа, где бы он отражался, но этот образ есть он сам, этот первообраз. И оно — такой образ, такое отображение, за которым не стоит решительно никакого первообраза, отображением которого он бы являлся, но это отображение имеет самого себя своим первообразом, являясь сразу и отображенным первообразом, и отображающим отображением. В этой самоадекватности, самодостоверности — основа художественной формы». Несколько ранее Лосев в характерной ему манере дает эту мысль в лаконичной форме «синтеза» первой «антиномии адеквации»: «Художественная форма есть творчески и энергийно становящийся (ставший) первообраз себя самой, или образ, творящий себя самого в качестве своего первообраза, становящийся (ставший) своим первообразом»[64].