Читаем Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга первая полностью

Итак, на макроуровне канон, в данном случае иконописный, выполняет функцию мифологического символа в византийской культуре. Он фиксирует и в какой-то мере нормативизирует визуальную форму внутреннего эйдоса сакрального события священной истории, в нашем случае — евангельской. Это огромное подспорье для иконописца. В отличие от художника Нового времени (скажем, того же Рембрандта), берущегося за изображение конкретного евангельского эпизода, византийскому или древнерусскому иконописцу не надо размышлять над иконографией (в первом приближении над композицией и внешним обликом всех персонажей сцены). Она ему дана соборным опытом предшествующих поколений. Это своего рода иконописное Предание. На него надо опереться и двигаться дальше по пути создания конкретного художественного образа — собственно реальной иконы, например того же Преображения.

Здесь для многих далеких от нашего круга интеллектуалов камнем преткновения становится употребленный мною термин «художественный образ», поэтому поясню. Иконописец на уровне узко понятого сознания (сознательного намерения), естественно, ни о каком художественном образе не знает и не пытается его создавать. Он стремится написать икону — моленный, скажем, или литургический образ (для иконостаса). При этом он всегда, если это, конечно, не обычный ремесленник, работающий только ради денег (таких, кажется, не так уж много было в Византии и Древней Руси), стремится написать этот образ как можно лучше, вложить в него все свое умение, свою душу, ибо чаще всего осознает свое деяние как священное богоугодное действо, а результат своего труда видит как имеющий по завершении получить освящение, наполниться духовной энергией, стать реальным проводником в духовный мир, вратами в него.

Преображение Господне.

Икона. Начало XVI в.

Тверская школа.

Музей древнерусского искусства и культуры им. Андрея Рублева.

Москва

Понятно, что в такой ситуации, если перед нами подлинный художник (а даже по сохранившимся множественным все-таки образцам византийского и древнерусского искусства мы уже сегодня можем точно сказать, что таковых было много в средневековом православном мире), он прилагает весь свой живописный талант для написания иконы и неосознанно создает именно подлинный художественный образ, подлинное в самом классическом понимании произведение живописного искусства, которое отличается высокой художественностью, т. е. высоким эстетическим качеством и нередко приводит к явлению художественного символа, именно приобщает даже неверующего, но обладающего эстетическим вкусом современного реципиента к гармонии с Универсумом, к полноте бытия, обогащает его духовно и эмоционально. Художественная символизация реализуется во многих высокохудожественных средневековых православных иконах в полной мере. Вот это я и имею в виду, когда говорю, что византийский иконописец на основе канонической иконографической схемы приступает к созданию художественного образа.

Вход Господень в Иерусалим.

Таблетка. Рубеж XV–XVI вв.

Новгородская школа.

Новгородский историко-архитектурный музей-заповедник.

Новгород

Вход Господень в Иерусалим.

Икона. Первая пол. XVI в.

Инв. № КП 1175.

Музей древнерусского искусства и культуры им. Андрея Рублева.

Москва

Вход Господень в Иерусалим.

Икона. Первая пол. XVI в.

Инв. № КП 923.

Музей древнерусского искусства и культуры им. Андрея Рублева.

Москва

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное