Три пары

Он увидел на столешнице открытую бутылку красного вина и налил ей большой бокал. Ева сделала глоток:

– Я думала, от шока ты должен предлагать сладкий чай.

– Если бы ты была ограбленной старушкой, то возможно, – он погладил ее по спине. – Останься здесь, выпей, дай мне поговорить с ним. – Он ушел, закрыв перед ней дверь. Обеденный стол был завален рюкзаками девочек и домашними заданиями, к которым у них не было возможности приступить. Посуда для завтрака все еще стояла в раковине, на столешнице – тарелки с супом. Поздравительные открытки Шэю были прикреплены к холодильнику магнитами: падающий мужчина в сапогах. Могла ли она накликать катастрофу?

В саду тихо падал снег. Свет из кухни омывал растения, тяжелые от снега, отбрасывал тени на заднюю стену двора. Все казалось незнакомым. На столе звякнул телефон Шэя. Сообщение от Макдоны. «Если будешь напрашиваться – получишь еще, иди на хер».

Она уставилась на сообщение, все еще с трудом веря, что Шэй, ее нежный Шэй, пытался противостоять Макдоне. Он ничего не говорил со дня закрытия стройки. А она не спрашивала. Иногда казалось, что их общение свелось к инструкциям: нам нужно молоко; запусти стирку; кто заберет девочек? Еще вчера у них не было секретов. Ева выбежала на улицу, и ее вырвало.

Конор застал Еву за вторым бокалом вина.

– Ну. Почему он не хочет идти в полицию?

– Он вломился во двор Макдоны в Талле, где тот хранит инструменты и оборудование, хотел компенсации – если не деньгами, то инструментами или материалами.

Ева испустила долгий, безнадежный вздох:

– Так глупо.

Конор поднял бровь и рассмеялся. Ева почувствовала, как на нее нахлынула волна хорошего самочувствия, за которой последовала такая глубокая усталость, что она решила, что не сможет встать, даже если попытается.

– Не думаю, что ему нужно в больницу, – сказал Конор, – он только просидит всю ночь в отделении неотложной помощи. Но я подожду еще немного, чтобы присмотреть за ним. Ты не против?

– Конечно нет.

Конор взял ее бокал и сделал глоток.

– Я такая невежливая, давай я тебе налью, – сказала Ева. Бутылка была пуста. Она уже встала и принялась открывать шкафы в поисках еще одной.

– Я бы выпил, но нужно быть трезвым. На всякий случай.

Она опять села с новой бутылкой, только для себя, но, когда попыталась провернуть штопор, острая боль в запястье заставила ее вскрикнуть.

– Я упала на лед.

Он взял ее за руку и ощупал кости, слегка надавливая на ладонь. Боли не было, только когда она поворачивала запястье.

– Думаю, это растяжение.

Она расплакалась. Конор удержал ее руку в своей.

Когда они заглянули к Шэю, тот больше не мог говорить: отек лишил его возможности произносить слова. Они уложили его на подушки, дали еще обезболивающих и пакетик замороженной кукурузы для лица. Он схватил Еву за рубашку, издавая какие-то звуки. Возможно он говорил: «Мне очень жаль. Я люблю тебя».

– Ты идиот, – сказала Ева. – А я все еще в ярости.

Ей потребовалось много времени, чтобы успокоить девочек. Они были в постели Кейт, в объятиях друг друга, слезы текли по их щекам. Нужно было удерживаться на тонкой грани между объяснением, как она расстроена из-за того, что их отцу причинили боль, и заверением, что с ним все в порядке, что вообще все в порядке. Она оставалась рядом, поглаживая их волосы, пока они обе не уснули. Когда она вышла, Шэй тоже спал, его лицо стало еще менее узнаваемым, ушибы росли, их цвета менялись и темнели. Она забрала размороженную кукурузу, взяла его холодную руку и спрятала ее под одеяло.

На кухне Конор сварил себе кофе и разговаривал по телефону, желая Фиа спокойной ночи.

– Шэй спит, – сказала Ева, садясь.

– Я разбужу его через час, и если он будет по-прежнему в норме, то пойду.

– Знаешь, когда он рассказал мне о контракте, который ему предложил Макдона, я подумала, что это очевидно: его обманывают. Но он был так уверен и так радовался, что я почувствовала себя злодейкой, потому что сомневаюсь в нем.

– Он хотел все исправить, вернуть немного денег ради вас.

– Ради нас? Это чушь. Я бы никогда не попросила его сделать такое. Он знал это. Он сделал это только ради себя, из-за того, что уязвили его гордость. – Ева почувствовала, как по ней пробежала волна холода. Конор, как всегда, казался невозмутимым. – Теперь ни одна фирма не возьмет его на работу. Макдона позаботится о том, чтобы его имя облили грязью.

– Какое-то время он и так не сможет ничего делать.

– Да уж, – Ева прибавила стоимость его отпуска к долгу по кредитной карте. – Ты когда-нибудь чувствовал, что брак иногда похож на малый бизнес: бухгалтерия, управление персоналом, обучение, поддержание красоты на витрине?

Конор засмеялся.

– За исключением того, что нельзя уволить персонал за растрату.

– Можно. Это называется развод.

Он приподнял бровь.

Она запаниковала.