Три мушкетера. Том второй

 "Другъ мой, судьба хочетъ, чтобы нѣкоторое время мы еще были разлучены; но чудные дни молодости потеряны не безъ возврата. Исполняйте ваши обязанности на войнѣ; я исполняю свои въ другомъ мѣстѣ. Возьмите отъ подателя этого письма то, что онъ вамъ передастъ; ведите себя на войнѣ какъ достойно прекрасному и благородному дворянину и думайте обо мнѣ, нѣжно цѣлующей ваши черные глаза".

 "Прощайте или, лучше, до свиданія".

 Между тѣмъ нищій все еще продолжалъ распарывать камзолъ и вытащилъ одинъ за другимъ изъ-за своихъ грязныхъ лохмотьевъ полтораста двойныхъ испанскихъ пистолей, которые онъ выложилъ на столъ; затѣмъ онъ отворилъ дверь, поклонился и вышелъ, прежде чѣмъ молодой человѣкъ, совершенно ошеломленный, успѣлъ сказать ему хоть слово. Тогда Арамисъ вторично перечелъ письмо и замѣтилъ, что въ немъ была приписка.

 "P. S. Вы можете принять подателя письма: это графъ и испанскій грандъ".

 -- Золотыя мечты! вскричалъ Арамисъ.-- О, чудная жизнь! да, мы молоды! да, для насъ еще настанутъ счастливые дни! О, тебѣ, тебѣ принадлежитъ моя любовь, моя кровь, моя жизнь, все, все, все, моя прекрасная возлюбленная!

 И онъ страстно цѣловалъ письмо, даже не взглянувъ на золото, блестѣвшее на столѣ.

 Базенъ постучался въ дверь; у Арамиса не было болѣе причинъ желать его отсутствія, и онъ позволилъ ему войти.

 Базенъ остолбенѣлъ при видѣ такого обилія золота и забылъ, что пришелъ доложить о приходѣ д'Артаньяна, который изъ любопытства узнать, что это былъ за нищій, выйдя отъ Атоса, пошелъ къ Арамису.

 Такъ какъ д'Артаньянъ нисколько не церемонился съ Арамисомъ, то, видя, что Базенъ забылъ доложить о немъ, самъ о себѣ доложилъ.

 -- Ахъ, чортъ возьми! милый Арамисъ, сказать д'Артаньянъ,-- если это тѣ сливы, которыя присланы вамъ изъ Тура, могу поздравить садовника, воздѣлывающаго ихъ.

 -- Вы ошибаетесь, мой любезный, сказать Арамисъ, же еще скрытничая: -- это мой книгопродавецъ присылаетъ мнѣ деньги за поэму съ одностопными стихами, которую я началъ еще тамъ.

 -- А, въ самомъ дѣлѣ! сказалъ д'Артаньянъ;-- ну, что же, вашъ книгопродавецъ очень щедръ, мой любезный Арамисъ, вотъ все, что я могу вамъ сказать.

 -- Какъ, сударь! вскричалъ Базенъ,-- за поэму платятъ такъ дорого! это невѣроятно! О, баринъ, вы можете сдѣлать все, что захотите, вы можете сдѣлаться такимъ же знаменитымъ, какъ г. де-Вуатюръ и г. де-Бенгерадъ. Мнѣ это очень нравится: поэтъ -- это почти то же, что аббатъ. Ахъ, г. Арамисъ, сдѣлайтесь же, пожалуйста, поэтомъ!

 -- Базенъ, другъ мой, сказалъ Арамисъ,-- мнѣ кажется, что вы вмѣшиваетесь въ разговоръ.

 Базенъ понялъ, что поступилъ дурно и, опустивъ голову, вышелъ.

 -- А, продолжали, д'Артаньянъ, улыбаясь; -- вы продаете ваши произведенія на вѣсъ золота; вы очень счастливы, мой другъ, но смотрите, будьте осторожны, не потеряйте письмо, которое торчитъ въ вашемъ мундирѣ и которое вы получили, безъ сомнѣнія, тоже отъ книгопродавца.

 Арамисъ покраснѣлъ до самыхъ корней волосъ, запряталъ письмо и застегнулъ камзолъ.

 -- Любезный д'Артаньянъ, сказалъ онъ,-- мы пойдемъ, если хотите, къ нашимъ друзьямъ и, такъ какъ я теперь богатъ, мы съ сегодняшняго дня возобновимъ наши обѣды вмѣстѣ въ ожиданіи, пока и вы тоже разбогатѣете.

 -- Честное слово, съ большимъ удовольствіемъ. У насъ уже давно не было приличнаго обѣда, а такъ какъ у меня сегодня вечеромъ въ виду одно довольно рискованное предпріятіе, то, признаюсь, я вовсе не противъ того, чтобы подбодрить себя нѣсколькими бутылками стараго бургонскаго.

 -- Согласенъ и на старое бургонское; я тоже отношусь къ нему не съ ненавистью, сказалъ Арамисъ, у котораго при видѣ золото какъ рукой сняло всякую мысль объ отставкѣ.

 Положивъ въ карманъ на всякій случай три или четыре двойныхъ пистоля, онъ заперъ остальныя деньги въ шкатулку чернаго дерева съ перламутровой инкрустаціей, гдѣ хранился знаменитый платокъ, служившій ему талисманомъ.

 Оба друга отправились прежде всего къ Атосу, который, вѣрный данной имъ клятвѣ не выходить изъ дому, взялся распорядиться и велѣть принести обѣдъ къ нему; такъ какъ онъ былъ большой знатокъ по части гастрономическихъ тонкостей, то д'Артаньянъ и Арамисъ не стали возражать и предоставили ему эту важную заботу.

 Они отправились, между тѣмъ, къ Портосу, но на углу улицы Какъ встрѣтили Мускетона, который съ самымъ кислымъ видомъ гналъ передъ собой мула и лошадь. Д'Артаньянъ вскрикнулъ отъ удивленія, смѣшаннаго съ радостью.

 -- Ахъ, моя желтая лошадка! вскричалъ онъ.-- Арамисъ, взгляните на эту лошадь.

 -- О, какой страшный жеребецъ, сказалъ Арамисъ.

 -- Ну, что жъ, дорогой, отвѣчалъ д'Артаньянъ:-- это та самая лошадь, на которой я пріѣхалъ въ Парижъ.

 -- Какъ! вы, баринъ, знаете эту лошадь? спросилъ Мускетонъ.

 -- Она очень оригинальной масти, замѣтилъ Арамисъ:-- я никогда не видалъ такой.

 -- Это вѣрно. Потому-то я ее и продалъ за три экю, и столько, конечно, дали за ея масть, потому что весь ея остовъ не стоить и 18 ливровъ. Но какимъ образомъ лошадь эта очутилась въ твоихъ рукахъ, Мускетонъ?

 -- Ахъ, ужъ и не говорите объ этомъ, баринъ, отвѣчалъ слуга:-- эту ужасную штуку устроилъ мужъ нашей герцогини!