Три мушкетера

A square table, covered with books and papers, upon which was unrolled an immense plan of the city of La Rochelle, occupied the center of the room.	Всю середину комнаты занимал квадратный стол с книгами и бумагами, поверх которых лежала развернутая огромная карта города Ла-Рошели.
Standing before the chimney was a man of middle height, of a haughty, proud mien; with piercing eyes, a large brow, and a thin face, which was made still longer by a ROYAL (or IMPERIAL, as it is now called), surmounted by a pair of mustaches.	У камина стоял человек среднего роста, гордый, надменный, с пронзительным взглядом и широким лбом. Худощавое лицо его еще больше удлиняла остроконечная бородка, над которой закручивались усы.
Although this man was scarcely thirty-six or thirty-seven years of age, hair, mustaches, and royal, all began to be gray.	Этому человеку было едва ли более тридцати шести - тридцати семи лет, но в волосах и бородке уже мелькала седина.
This man, except a sword, had all the appearance of a soldier; and his buff boots still slightly covered with dust, indicated that he had been on horseback in the course of the day.	Хотя при нем не было шпаги, все же он походил на военного, а легкая пыль на его сапогах указывала, что он в этот день ездил верхом.
This man was Armand Jean Duplessis, Cardinal de Richelieu; not such as he is now represented-broken down like an old man, suffering like a martyr, his body bent, his voice failing, buried in a large armchair as in an anticipated tomb; no longer living but by the strength of his genius, and no longer maintaining the struggle with Europe but by the eternal application of his thoughts-but such as he really was at this period; that is to say, an active and gallant cavalier, already weak of body, but sustained by that moral power which made of him one of the most extraordinary men that ever lived, preparing, after having supported the Duc de Nevers in his duchy of Mantua, after having taken Nimes, Castres, and Uzes, to drive the English from the Isle of Re and lay siege to La Rochelle.	Человек этот был Арман-Жан дю Плесси, кардинал де Ришелье, не такой, каким принято у нас изображать его, то есть не согбенный старец, страдающий от тяжкой болезни, расслабленный, с угасшим голосом, погруженный в глубокое кресло, словно в преждевременную могилу, живущий только силой своего ума и поддерживающий борьбу с Европой одним напряжением мысли, а такой, каким он в действительности был в те годы: ловкий и любезный кавалер, уже и тогда слабый телом, но поддерживаемый неукротимой силой духа, сделавшего из него одного из самых замечательных людей своего времени. Оказав поддержку герцогу Неверскому в его мантуанских владениях, захватив Ним, Кастр и Юзес, он готовился изгнать англичан с острова Рэ и приступить к осаде Ла-Рошели.
At first sight, nothing denoted the cardinal; and it was impossible for those who did not know his face to guess in whose presence they were.	Ничто, таким образом, на первый взгляд не изобличало в нем кардинала, и человеку, не знавшему его в лицо, невозможно было догадаться, кто стоит перед ним.
The poor mercer remained standing at the door, while the eyes of the personage we have just described were fixed upon him, and appeared to wish to penetrate even into the depths of the past.	Злополучный галантерейщик остановился в дверях, а взгляд человека, только что описанного нами, впился в него, словно желая проникнуть в глубину его прошлого.
"Is this that Bonacieux?" asked he, after a moment of silence.	- Это тот самый Бонасье? - спросил он после некоторого молчания.
"Yes, monseigneur," replied the officer.	- Да, монсеньер, - ответил офицер.
"That's well.	- Хорошо.
Give me those papers, and leave us."	Подайте мне его бумаги и оставьте нас.
The officer took from the table the papers pointed out, gave them to him who asked for them, bowed to the ground, and retired.	Офицер взял со стола требуемые бумаги, подал их и, низко поклонившись, вышел.