Третий всадник

Он протянул мне отпечатанный на машинке второй экземпляр постановления об этапировании гражданина Ведерникова в связи с проведением следственных действий. На первый взгляд исполнено все правильно, на синей копирке, какую обычно используют в канцеляриях. И печать имеется прокурорская.

Я призадумался. Фамилия прокурора вроде бы знакомая… И тут меня осенило. Этот тот самый, который занимался обменом жены и мужа Притыкиных. Горе-юрист и тут отличился. Увести свидетеля у ОГПУ – это нужно не только быть безграмотным, но и совсем не иметь инстинкта самосохранения. Ну сейчас я ему устрою, дураку!

– Связь есть с Елецким районом? – поднял я глаза на начальника тюрьмы.

– Плохонькая, но есть.

Минут пять нам понадобилось, чтобы из кабинета дозвониться через все коммуникаторы в прокуратуру Елецкого района. Трубку взял лично прокурор. И голос у него был вальяжный, как и положено совчиновнику, считавшему, что ухватил бога за бороду.

Тут я опять сорвался. Районный прокурор долго не мог понять, почему на него, такого важного и незаменимого, орут, как на перекрывшего дорогу извозчика, и что именно от него хотят. Сперва он еще пытался включить строгость служителя Фемиды, но я объявил, что он имеет все возможности поучаствовать в контрреволюционном заговоре в роли основного участника. Тут с прокурора всю важность сдуло, и он осторожно переспросил:

– Еще раз. Кого у вас увезли?

– Некий Ведерников. Увезли под конвоем. Якобы для следственных действий на вашей территории.

– Первый раз слышу, – растерялся окончательно прокурор.

– Ваше постановление.

– Как же мое, если я первый раз слышу? – резонно заметил он.

Прокурор еще что-то проверял и перепроверял для надежности, но потом окончательно объявил, что никаких постановлений он не подписывал и никакого Ведерникова в местах задержания на территории его района нет.

Я положил трубку, испытывая какое-то опустошение. Уже привык терять свидетелей. Что их режут и убивают при попытке к бегству. Теперь их похищают у меня из-под носа.

– Не этапировали они его, – сообщил я.

Начальник тюрьмы побледнел еще больше:

– Но вот же постановление!

– Постановление я забираю, – сказал я. – А вы сейчас садитесь и пишете объяснение. А заодно собираете всех людей, которые передавали арестованного этому самозваному конвою.

– Хорошо… Только уточню…

Он опять начал названивать по телефону. Я его понимал – звонил в полпредство ОГПУ, чтобы убедиться в моих полномочиях, дабы к лжеконвою не прибавился еще и лжеуполномоченный.

– Афанасий Афанасьевич, вас Тимохин беспокоит.

Понятно, начальник тюрьмы дозвонился до начальника секретно-политического отдела. В двух словах объяснил ему ситуацию и назвал мою фамилию, чтобы подтвердили, есть ли такой. Потом застыл, сжимая до белизны в костяшках массивную черную телефонную трубку. С того конца провода, судя по всему, мутным потоком плыла ругань.

Завершив разговор, начальник тюрьмы невоспитанно, с одышкой вытер рукавом кителя пот со лба. И кивнул:

– Помогу всем, чем могу, товарищ Большаков.

Я усмехнулся. Все понятно. Начальник СПО Гиря сперва в своем хамском стиле облаял от души начальника тюрьмы. Потом выдал матерную тираду по поводу московских выскочек, которые лезут длинным носом туда, куда не просят. А завершил, скорее всего: «Ничего с ними, сволочами, не поделаешь. Дай ему все, что требует. И молись, чтобы на тебя вину не возложили».

Остаток дня провел я продуктивно, изымая бумаги и опрашивая свидетелей. Лжеконвой состоял из двух человек в милицейской форме. Описать их толком никто не смог, поскольку особых примет не было. Выглядели они как-то совсем стандартно – средний рост, среднее телосложение, обычная, без заковыристых словечек, речь. Но хоть такие описания имелись – и то хлеб.

Кроме того, я нашел в канцелярии изолятора и изъял для сравнительного исследования подлинное постановление за подписью прокурора Елецкого района и с его печатью. И отправился к криминалисту полпредства, с которым успел познакомиться и установить взаимопонимание – эксперты любят людей грамотных, начитанных и с пытливым умом, а я если и не совсем такой, то хотя бы стараюсь таковым казаться.

Эксперт обитал почти что на крыше полпредства. На просторном чердаке ему обустроили три комнаты под лабораторию, хранилище и картотеку. Когда я вошел к нему, он с интересом рассматривал что-то в микроскоп, гнусаво напевая песенку:

«Эх, гитара, что звенишь несмело…»

Он поднял на меня глаза и заразительно чихнул.

– Здрав будь, – улыбнулся я.

– И тебе не хворать. Ты по делу или языком почесать? У меня работы вагон.

– По делу, конечно. – Я положил перед ним папку. Ввел в курс ситуации.

– Ох ты ж, что у нас за пердимоноколь творится, – покачал головой эксперт. И было видно, что он заинтересовался ситуацией. – Вражьи морды, ничего не стесняются. В тюрьму уже как к себе домой ходят.

– Я постановление потом подвезу. Ты мне навскидку скажи, что это такое?

Эксперт принялся пристально изучать документы. Время от времени клал бумаги под свой любимый микроскоп и удовлетворенно хмыкал. Потом ткнул в одно из постановлений: