Трактаты. Проповеди

Считается, и это отчасти правильно, что центральным объектом философского учения и мистического опыта Экхарта является Бог: запредельный сотворенному миру, но как-то явленный и присутствующий в нем. Эта антиномия, легшая в основу многих неоплатоновских доктрин, обычно снимается с помощью теории эманаций, имеющей у разных средневековых авторов более или менее сходное строение. «Каждое существо — так можно было бы сформулировать этот основополагающий принцип неоплатоновской системы — каждое существо в любой сфере обладает стремлением произвести из себя отражение, которое бы относилось к нему наподобие того, как световой луч относится к источнику света. “Излучая” таким образом свою собственную сущность, оно сообщает ее, но в меньшей полноте бытия в сравнении с той, в какой оно само эту сущность имеет. Итак, существо пребывает, “покоясь” в себе (как источник луча), в свойственном ему состоянии бытия, коим наделено как таковое и искони, и все же одновременно “нисходит” (своим излучением) в бытийную область, низшую той, каковая ему в соответствии с его сущностью подобает, тем самым творя своим нисхождением ту самую бытийную область, к которую опускается, — так что та бытийная область, в совокупности присущих ей свойств, есть не что иное, как умаление, ограничение, “обессиливание” способа бытия, каковым является источник светолучения в его исконной полноте бытия. Но выстроенное указанным образом низшее существо в свою очередь само, из-за укорененной в нем излучающей силы, находящейся внутри всякого сущего, превращается в источник света для нового бытийного излучения, в котором его собственная сущность опять же отображается умаленным и ограниченным способом»[986]. Сказанное Э. фон Иванкой вполне приложимо к религиозной философии Экхарта, с теми лишь оговорками, что последний сводит многоуровневую иерархию Дионисия к непосредственному взаимодействию ее крайних членов: Бога и вещи/человека, и тщательно различает сущностную и формальную (благодатную) эманации. Такие особенности экхартовской доктрины обусловлены религиозным опытом бегинок: первая — в порядке следования, а вторая — в порядке противления ему. Заметим, что экхартовское учение о бытии, с его мотивом светолучения, восходящим к кн. VI платоновского «Государства», насквозь семиотично, ведь антиномия причастности-непричастности Бога тварному миру, есть, согласно Экхарту, антиномия знака: некоторого присутствия в нем его объекта, который сам по себе, как вещь, в знаке отсутствует.

Как это ни покажется странным, но главным предметом размышлений Иоанна Экхарта — одного из самых пронзительных мистиков средневековья — является не Бог, а мир... Бог же постольку, поскольку он представляет собой центральное структурообразующее звено образа мира. Мир толкуется Мастером как единое целое: «Из Единого, каковое пребывает единообразным в себе, непосредственно проистекает только единое. Но такое единое есть мироздание в целом, которое происходит от Бога и остается единым, несмотря на многообразие частей»[987]. Мир понимается Экхартом системно, во взаимной связи составляющих его элементов. В этом состоит глубокая суть его философской доктрины. Иными словами: если Бога «взять» («nimet got») так-то, то вещи мира и себя, человека, необходимым образом придется «брать» («nim dich») так-то[988], и наоборот. Переосмысление одного элемента влечет за собой перетолкование другого. При этом теолог постоянно изменяет свою точку зрения, выдвигая разные гипотезы о Боге и мире. Гипотетичность и есть та концепция экхартовской философии, которая удовлетворительно объясняет ее неукоснительную последовательность (внутри каждой гипотезы) и сквозную антиномичность (разных гипотез). Эту антиномическую последовательность, или последовательную антиномичность, можно охарактеризовать как диалектическую логику. Именно такая логика — к реконструкции которой мы теперь приступаем — является точным слепком мистического опыта Майстера Экхарта на уровне богословского дискурса. Представляя собой сложное равновесие гипотез о Боге и мире, здание экхартовского богословия напоминает собор времен Высокой и Поздней готики. «В обоих случаях “окончательные” решения были достигнуты благодаря принятию и, в конечном счете, примирению противоположных тенденций (курсив мой. — М.Р.)»[989]. Предлагаемая нами модель экхартовской философии включает в себя полифоническую концепцию В.Н. Лосского, ведь гипотезы и частные истины о Боге, могли озвучиваться Мастером голосами тех или иных церковных авторитетов.