Трактаты. Проповеди

Существенно новую концепцию экхартовской философской доктрины предложил В.Н. Лосский в своей докторской диссертации: «Отрицательное богословие и познание Бога у Майстера Экхарта»[981]. Э. Жильсон писал в «Предисловии» к посмертному изданию книги: «Редчайшее достоинство этого длительного исследования заключается именно в отказе от того, чтобы свести экхартовское богословие к систематическому развитию какой-то единственной основной мысли. Но это богословие не толкуется здесь и как своего рода эклектизм, где каждая из таких основных мыслей обрела бы себе место и одна за другой нашла свой черед. Если у Экхарта имеется одна главная мысль, то это мысль о Боге, или, верней, о неизреченности Божьей»[982]... Экхартовское творчество не эклектично и не системно, настаивает В. Лосский, а полифонично. Оно не является неудачной либо удачной наукой, но скорей представляет собою попытку изъяснить в чужих голосах персональный опыт «unio mystica». Впрочем, Экхарт не разыгрывает «кукольной пьесы», зная все наперед, больше и лучше, чем его «куклы». Он сам говорит этими голосами, их переживает, изживает, перетолковывает и отвергает, коль скоро они не соответствуют его личному опыту. Действительно, трактаты и проповеди рейнского Мастера изобилуют ссылками на сочинения учителей обеих, западной и восточной, церквей. Он ссылается прежде всего на своих старших собратьев по ордену: Альберта Великого, Фому Аквинского и Дитриха Фрайбергского, на греческих богословов: Оригена, Василия Великого, Иоанна Златоуста, Дионисия Ареопагита (которого знал в переводах Скота Эриугены), Иоанна Дамаскина, на латинских философов и теологов: Макробия («Толкование на “Сон Сципиона”»), Августина («О Троице», «Исповедь», «О граде Божьем», «Об учителе» и др.), Боэция («О Троице», «Утешение философией», «Комментарии к “Категориям” Аристотеля»), Бернарда Клервоского («О любви к Богу», «О размышлении»). Реже ссылается он на Иеронима Стридонского, Амвросия Медиоланского, Григория Великого, Исидора Севильского («Этимологии»). Знает Экхарт и античных авторов: Цицерона, Овидия, Сенеку Старшего, Сенеку Младшего, а также Авла Геллия. Подобно любому другому схоласту, он постоянно цитирует Стагирита, изучает арабских его толкователей: Авиценну (Ибн Сину), Аверроэса (Ибн Ружда), еврейского неоплатоника Авенцеброля (Ибн Габироля, «Источник жизни»). Сильнейшее влияние оказал на Экхарта «Путеводитель растерянных» Моше бен Маймона. Написанный между 1190-1200 гг. на арабском и дважды переведенный на иврит «Путеводитель» переводится с перевода Ибн Тиббона около 1240 г. на латынь под заглавием «Вождь нерешительных» («Dux neutrorum»)[983]. Логико-грамматические суммы Присциана и Папия и анонимные неоплатоновские трактаты «Книга XXIV философов» и «Книга о причинах» (2-я половина XII в.)[984] завершают круг чтения рейнского Мастера... Этот круг, согласно Г. Денифлю, уже круга чтения Фомы и Альберта. Не считая немецкого, Экхарт читал исключительно на латыни, многое, вероятно, в пересказах глоссариев. Каждое из перечисленных сочинений представлено в экхартовских трактатах и проповедях в качестве прерывистого «ядерного» текста-резюме. Цитируемые с разной степенью точности сочинения «задают Экхарту значительную часть содержания и определенные языковые и стилистические ходы, которые, будучи осмыслены и обобщены, как бы по инерции переходят за пределы (текста-резюме. — М.Р.) и начинают уже работать в оригинальном тексте Мейстера Экхарта, существенно определяя и его “поэтическую” структуру»[985]. Это соображение В.Н. Топорова, изложенное им в статье «Мейстер Экхарт-художник и “ареопагитическое” наследство», дополняет теорию полифонии, многоголосья В.Н. Лосского. Идею, которую Лосский разработал на содержательном уровне, Топоров развивает на формальном уровне поэтики текста.