Томек в Гран-Чако

Томек окинул молодого китайца внимательным взглядом. Не походил тот ни на кули[80], ни на повара, ни на торговца. Китаец держался с достоинством, учтиво, но без униженности, а это говорило о том, что когда-то он занимал высокую должность.

– Мне кажется, вы были военным. Возможно, именно поэтому вы оказались в стесненной ситуации? – поинтересовался Томек.

Во Мэнь будто не расслышал вопроса.

– Досточтимый Чан Тунь говорил, что досточтимые господа родом из страны, которая утратила независимость.

– Совершенно верно, мы – поляки, – подтвердил Томек. – Нашу родину оккупировали захватчики. Мой брат, как польский патриот, был сослан в Сибирь. Я помог ему бежать оттуда.

– Досточтимый Чан Тунь заверил меня, что я могу вам доверять, – понизив голос, продолжал Во Мэнь. – Я офицер, участник Боксерского восстания[81]. Когда чужеземные армии подавили восстание, я был вынужден скрываться. В конце концов мне удалось пробраться на судно, загружавшееся в Тяньцзине углем. В Южную Америку я плыл кочегаром, а в Кальяо моряки помогли мне попасть на сушу. Мой родственник, досточтимый Чан Тунь, принял участие в моей судьбе, помог связаться с дядей в Манаусе. Дядя хочет, чтобы я у него работал, но я здесь на нелегальном положении, у меня нет паспорта.

– Я живу в Манаусе. А как зовут вашего дядю? – спросил Збышек.

– Досточтимого дядю зовут Тин Линь, – ответил Во Мэнь.

– А это не Тин Линь «Криольо – оптовая торговля»?

– Именно так, досточтимый господин! Это и есть мой дядя.

– «Криольо»? Что это за фирма? – задал вопрос Томек.

– Криольо – это название самых благородных сортов какао в Южной Америке, – пояснил Збышек. – Господин Тин Линь – известный в Манаусе оптовик. Господин Никсон с ним дружит. Томек, помоги господину Во Мэню!

– Без документов это не так просто, но мы попробуем, – ответил Томек. – Может, вписать господина Во Мэня в список участников экспедиции? С главой департамента я в прекрасных отношениях… Господин Во Мэнь, а господин Чан Тунь говорил вам о цели нашей экспедиции?

– Говорил, досточтимый господин! Я и подумал, что могу вам пригодиться не только в качестве повара. Я военный, принимал участие в битве за Тяньцзинь[82].

– Значит, вы готовы рискнуть? – удостоверился Томек.

– Я просто пропадаю в Лиме. И дело не в деньгах. Мой дядя, досточтимый Тин Линь, ждет меня.

– Раз так, готовьтесь в дорогу, – подвел итог Томек. – Попробую уладить все формальности. В ближайшее время я вас извещу.

XIV Страшные вести

После обеда обе семьи – Вильмовские и Карские – отправились на прогулку в юго-западную часть города, где располагался сад под названием Хардин-де-ла-Эспосисьон, а попросту Эспосисьон, потому что там, а именно во дворце, в 1874 году размещалась состоявшаяся в Перу Всемирная выставка. Правда, позднее, во время войны за селитру, победители-чилийцы вывезли из Лимы все, что могли, однако великолепный парк сохранил естественную красоту, оставаясь излюбленным местом прогулок жителей Лимы. Вильмовские и Карские были просто очарованы живописным местом. Здесь тянулись к небу вечнозеленые, напоминавшие раскрытые зонтики араукарии, стройные кипарисы, эвкалипты с кожистой листвой и крупными цветами.

Эвкалипты напомнили Томеку о его первой экспедиции в Австралию, где он ловил сумчатых медведей – коал. Их единственной пищей были листья эвкалипта. Именно в Австралии при довольно необычных обстоятельствах Томек и познакомился со своей нынешней женой. Так случилось, что во время охоты на громадных серых кенгуру членов экспедиции попросили помочь в поисках пропавшей в буше двенадцатилетней Салли Аллен. По счастливой случайности девочку отыскал Томек, а она на память о знакомстве подарила ему свою собаку Динго. Молодые Вильмовские с юмором рассказывали родственникам об их первой встрече, а Динго, как будто понимая, что речь о нем, весело помахивал хвостом, поглядывая на клетки с дикими животными в новом зоопарке, совсем недавно открытом на месте старого, разгромленного чилийцами.

За оживленной беседой время текло незаметно. Близился вечер. На видимых отовсюду в Лиме скалистых вершинах Анд в лучах клонившегося к закату солнца сверкали глыбы вечных снегов.

– Пора возвращаться в гостиницу, – обратился к остальным Томек. – Я и не заметил, что уже так поздно.

– Ну и что? – недоумевала Салли. – Может, это наша последняя прогулка по Лиме…

– А хорошо бы! – прибавил Збышек. – Сидим как на угольях, дожидаясь дяди. Я уже сыт по горло этими корридами и петушиными боями.

– И при этом не вылезаешь оттуда! Притворщик! – укорила его Наташа.

– Ради компании Томеку, – объяснил Збышек.

– Что ты там сочиняешь, Збышек, – со смехом вмешалась Салли. – Томми терпеть не может, когда мучают животных.

– Ничего я не сочиняю! – защищался Збышек. – Я и не говорю, что Томек ходит со мной на петушиные бои.

– Ты сказал, что ради компании, – напомнила Наташа.

– Так и есть, – подтвердил Збышек. – Томек часто ходит смотреть на Дос-де-Майо[83], самый красивый из памятников в Лиме…