Томек в Гран-Чако

– Что ты собираешься делать? – спросил Смуга. – Если попадешься в руки к кампа, тебя прикончат. Варгасу сейчас тоже, верно, несладко.

– В этих местах мне везде грозит опасность, – ответил Пабло. – Но к Панчо Варгасу, пусть он и жив, я возвращаться не хочу. Не хочу больше участвовать в коррериях! Я знаю, что чувствовала мать. Может, сеньоры возьмут меня с собой?

– Все не так просто, Пабло, – попытался объяснить Смуга. – Мы должны встретиться с друзьями на боливийской границе, а потом направимся в Манаус на Амазонку.

– Сеньор, ты только меня возьми, я буду на тебя работать! – выпалил Пабло. – Я умею говорить на языке кампа и пираха.

– Может, что и получится. Ты хорошо говоришь по-испански. Кто тебя научил?

– Отец. Он когда-то жил и работал в Лиме и собирался жениться на богатой. А один враг подослал к нему бандитов. Отец одного из них убил. Пришлось ему скрываться здесь, чтобы не оказаться в тюрьме. Он не всегда был такой злой.

Пабло с тоской, едва удерживаясь от слез, взглянул на изуродованный труп. Растроганный Новицкий, слушая его, не забывал посматривать вверх. В небе появились зловещие силуэты птиц-падальщиков. Громадные птицы, используя воздушные потоки, расправив неподвижные крылья, кружились над пожарищем и постепенно опускались все ниже и ниже. Это были королевские грифы. Новицкий ткнул локтем Смугу и сказал по-польски:

– Смотри, Ян, падальщики уже почуяли…

– Да, для них это пир на весь мир, – отозвался Смуга, глядя на могучих птиц.

– Могилу рыть нечем, но место подходящее отыщем, – решил Новицкий и продолжил по-испански: – Пабло, надо найти подходящую яму и похоронить людей.

– Si, señor![56] – поспешно согласился метис. – Тут недалеко делянка, там женщины выращивали кукурузу и бананы[57]. Там есть лопаты и мотыги, сейчас принесу.

Королевский гриф (Sacrorharphus papa) имеет поистине великолепное оперение. Передняя часть спины и верхние кроющие перья крыльев – ярко-красновато-белые; брюшко и нижние кроющие перья крыльев – чисто белые; перья крыльев и хвоста – совершенно черные. Главное местопребывание королевского кондора составляют девственные леса или долины, покрытые деревьями. Он никогда не встречается в степях и горах, лишенных деревьев. Если ему удалось найти падаль, то он шумно бросается с высоты вниз, но не сейчас принимается за еду, а в течение четверти часа осторожно осматривается и только тогда дает волю своему необыкновенному аппетиту. Он иногда до того наедается, что буквально не в состоянии двигаться, а зоб его распространяет невыносимый гнилой запах. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 2.)

– Захвати и кукурузных початков, если найдешь, надо подкрепиться перед дорогой, – попросил мальчика Новицкий.

– Подожди, Пабло! – спохватился Смуга. – А ты не слышал, о чем говорили кампа?

– Понял только, что они спешили к Апупаро[58], – ответил метис.

– И далеко отсюда плыть до Укаяли?

– Пока вода высокая, день пути, – пояснил Пабло.

– Ладно, иди, только помни – стрелять ни в коем случае нельзя! Я потом сам поохочусь с пукуной.

Пабло побежал в лес, оставив карабин.

– Ловкий мальчишка! – одобрительно произнес Новицкий. – Возьмем его в Манаус?

– Надо ему помочь, – ответил Смуга. – Никсон точно возьмет его на работу. Впрочем, поглядим. Если Пабло и правда думает начать новую жизнь, то нам он будет полезен. Он знает не только местность, но и язык индейцев, а с пираха нам определенно придется встретиться по пути в Боливию.

– Правильно! Ночуем здесь?

– А ничего и не остается: кампа еще не успели далеко уйти. Обождем. А здесь, в сожженной деревне… Кому мы здесь нужны? С утра отправимся в путь и, может, еще до ночи доберемся до Укаяли.