Том 2

водит с тобой. Из всех проводников ты у него на лучшем счету. — Да не только он — мне случалось бродить до лесу с людьми и знатнее и умнее его и целыми днями говорить с ними, словно брат с братом. Но, сержант, никогда я этим не кичился: я знаю, лес равняет людей, хотя в городе это и невозможно. — И ты известен за лучшего стрелка во всей округе! — Кабы Мэйбл это ценила в человеке, у меня не было бы оснований унывать. Но порой я думаю, что не моя это заслуга, а «оленебоя». Ведь это же и в самом деле отличное ружье, и, может быть, в руках другого оно будет стрелять не хуже. — Ты чересчур скромничаешь, Следопыт. А сколько раз бывало, что в других руках «оленебой» давал промах, тогда как ты отлично стреляешь из любого ружья! Нет уж, позволь тебе не верить! Мы на этих днях устраиваем со¬ стязание в стрельбе, ты покажешь свое искусство, и Мэйбл еще лучше тебя узнает. — А честно ли это, сержант? Ведь всем известно, что «оленебой» редко дает маху, надо ли устраивать состязание, когда можно сказать наперед, чем дело кончится? — Полно, полно, дружище! Нет, видно, придется мне самому взяться за это сватовство. Для человека, который не вылазит из пороховой копоти, ты на редкость смирный поклонник, как я погляжу. Не забывай, что у Мэйбл храб¬ рость в крови. Ей, надо полагать, приглянется настоящий мужчина, как когда-то такой приглянулся ее матушке. Ha этом слове сержант встал и без дальнейших око¬ личностей перешел к своим неисчерпаемым делам и обя¬ занностям. Проводник был свой человек в гарнизоне; по отношению к нему такие вольности были в порядке вещей, и он на них не обижался. Из приведенного разговора читатель поймет, какие пла¬ ны строил сержант Дунхем, когда он звал Мэйбл приехать к нему на границу. Хотя он отвык от дочери, которую ласкал и холил малюткой в первые два года своего вдов¬ ства, однако привязанность к ней всегда жила в глубине его сердца. Он так привык отдавать приказы и выполнять их, ни перед кем не отчитываясь и ни у кого не спрашивая мнения об их разумности, что ни минуты не сомневался в покорности Мэйбл, хотя отнюдь не намерен был насиловать ее волю. Надо сказать, что все знавшие Следопыта видели 9*

в нем человека превосходных душевных качеств. Неизмен¬ но верный себе, чистосердечный, преданный, не ведающий страха и вместе с тем осмотрительный и осторожный, он со всей душой брался за любое справедливое дело—или такое, какое считалось в то время справедливым, — и никогда не участвовал в том, за что ему пришлось бы позже краснеть или выслушивать заслуженные порицания. Нельзя было, соприкасаясь изо дня в день с этим человеком, которого при всех его слабостях и .недостатках можно было уподо¬ бить Адаму до грехопадения, не исполниться к нему ува¬ жения, как бы мало оно ни вязалось с его скромным поло¬ жением и занятием. Нетрудно было заметить, что ни один офицер не проходил мимо Следопыта, не отдав ему чести, словно равному, как и ни один человек простого звания не упускал случая при встрече перекинуться с ним словами доверия и благожелательности. Удивительной особенно¬ стью самого Следопыта было полное пренебрежение к чи¬ нам и рангам, не основанным на личных достоинствах и за¬ слугах. По привычке, он был почтителен к начальникам, но нередко позволял себе указывать им на их ошибки и вы¬ говаривать за упущения с бесстрашием, ясно свидетель¬ ствовавшим о душевном бескорыстии и природном уме, ко¬ торый мог поспорить с образованностью. Тот, кто не верит во врожденную способность человека отличать добро от зла без поучения, стал бы в тупик перед этим самобытным муд¬ рецом с отдаленной окраины. Его чувства, казалось, обла¬ давшие свежестью девственного леса, где протекала его жизнь, позволяли ему так четко разграничивать правду и ложь, добро и зло, что перед ним отступил бы самый изощ¬ ренный казуист. Впрочем, были у Следопыта и свои пред¬ рассудки и предубеждения, носившие отпечаток его лично¬ сти и навыков и укоренившиеся так прочно, что они стали его второй натурой. Но над всем этим возвышалось его не^- подкупное, безошибочное чувство справедливости. Эта бла¬ городная черта (а без нее не может быть великого челове¬ ка, тогда как с ней любой человек заслуживает уважения), видимо, незаметно влияла на всех, с кем он общался; не раз бывало, что какой-нибудь гарнизонный буян возвращался из совместного похода со Следопытом другим человеком, — с душою смягченной, облагороженной и преображенной его словами, чувствами и личным примером. Как и должно ожидать от человека таких высоких правил, верность его была нерушима, как скала. Предательство и Следопыт бы¬ 132