Только лучшее

– Говорят, ты богатый еврей из Нью-Йорка и управляешь шикарным универмагом. Как знать, может, ты даже его хозяин.

– Ничего подобного.

– Неважно, дружище. Теперь цена такая. Или гони пятьдесят тысяч долларов, или забудь об этом.

– Я согласен заплатить десять, но не больше.

Берни готов был заплатить и двадцать тысяч, но не хотел ему говорить. Скотт в ответ только захохотал.

– Пятьдесят или ничего.

Как же это было мерзко – торговаться из-за ребенка!

– Скотт, я уже сказал, что не собираюсь играть с тобой в такие игры.

– Возможно, но тебе все-таки придется. Теперь, когда Лиз нет, суд даст мне все, что я попрошу. Если я захочу, мне даже могут передать опеку над ребенком… Вот что, я тут подумал… Пожалуй, подниму-ка я цену до сотни.

У Берни похолодела кровь. Как только Скотт повесил трубку, Берни тут же позвонил Гроссману.

– Все действительно так, как он говорил? Это вообще возможно?

– Не исключено.

– Бог мой…

Берни был в ужасе. Что, если Джил отдадут Скотту? А он ведь обещал Лиз… Да и девочка стала для него как родная.

– Юридически у вас нет прав на ребенка. Даже если бы ваша жена оставила завещание, в котором назначила вас опекуном дочери, Скотт все равно мог бы иметь на нее права. В нынешней ситуации, если сможете доказать, что он не годится на роль опекуна девочки, вы, вероятно, выиграете дело, разве что судья окажется сумасшедшим, но будь вы оба банкирами, или адвокатами, или бизнесменами, он бы выиграл. В данной ситуации самое большее, что он может сделать, это попугать вас и нанести серьезную травму ребенку.

– И за то, чтобы избавить ее от этого, он теперь хочет сто тысяч долларов, – с горечью заключил Берни.

– У вас есть запись этого разговора?

– Нет, конечно! Чем, по-вашему, я занимаюсь, что мне надо записывать мои телефонные разговоры? – Берни вспылил, ситуация была совершенно возмутительная. – Я же не наркоторговец какой-нибудь, а всего лишь управляющий универмагом.

– Если вы не намерены отдавать ему сто тысяч долларов – а я полагаю, что вам не стоит этого делать, потому что он может вернуться хоть через неделю и потребовать еще, – тогда мы должны доказать судье, что он решительно не годится на роль отца. Ему могут дать временное разрешение на свидания с ребенком, но это нестрашно.

– Для вас – возможно, а Джил с ним даже незнакома. Если уж на то пошло, – мрачно добавил Берни, – она думает, что он давно умер. В этом году ей и так уже пришлось пережить достаточно потрясений. После смерти матери ей долго снились кошмары.

– Если это подтвердит психиатр, возможно, его мнение повлияет на решение судьи по поводу постоянного разрешения на встречи с ребенком.

– А на временное разрешение?

– Временное ему дадут в любом случае. В здешних судах бытует мнение, что на временной основе никто не способен причинить ребенку вред.

– Как они это обосновывают?

– Им не надо ничего обосновывать, они сами себе хозяева. И теперь мистер Скотт отдал себя и вас на их милость.

И Джил. Он отдал ребенка на милость судей. От этой мысли Берни буквально леденел, а Лиз бы это убило. И он не видел в этой иронии судьбы ничего забавного, ситуация была ужасной.

День, на который было назначено первое слушание, выдался мрачным и серым, под стать настроению Берни. Когда он уходил в суд, Джил уже уехала в школу, а миссис Пиппин была занята с Алексом. Он никому не сказал, куда идет, и все еще не терял надежды, что все как-нибудь обойдется.

В зале суда, стоя рядом с Гроссманом, он молился, чтобы вся эта история просто исчезла. Но Чендлер Скотт никуда не исчез – стоял в противоположной стороне зала суда, прислонившись к стене, аккуратно подстриженный, в блейзере качеством получше и новых ботинках от Гуччи. Тот, кто с ним незнаком, вполне мог принять его за респектабельного человека. Берни показал на него Биллу. Тот мельком взглянул в его сторону и сказал шепотом:

– Выглядит вполне прилично.

– Этого я и опасался.

Гроссман говорил, что слушание дела займет минут двадцать. После того как судья выслушал все, что стороны имели сказать, Гроссман добавил, что девочка не знает своего кровного отца и что недавно пережила очень серьезное потрясение – смерть матери. Он сказал, что, по его мнению, лучше не давать временное разрешение на встречи до тех пор, пока вопрос не будет решен полностью и окончательно. К тому же его клиенту известны некоторые факты, которые, по его мнению, крайне важны для окончательного решения суда.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – нараспев произнес судья, улыбаясь обоим отцам и их адвокатам.

Это была его каждодневная работа, он вел такие дела каждый день и никогда не принимал их близко к сердцу. К счастью для него, он почти никогда не видел детей, на которых влияли его решения.