Только лучшее

С этими словами он повесил трубку. С каким удовольствием он дал бы ему под дых! Но через несколько дней выяснилось, что это Чендлер дал под дых ему: по почте пришло извещение от адвоката с Маркет-стрит, что Чендлер Скотт, отец Джил Скотт и бывший муж Элизабет О’Рейли, требует предоставить ему право на встречи с дочерью. Берни читал это письмо, и у него дрожали руки. Ему предписывалось явиться в суд в понедельник, 17 ноября. К счастью, они не требовали привести ребенка, но все равно, пока он читал, его сердце бешено колотилось. Он тут же позвонил в контору Билла Гроссмана и спросил в отчаянии:

– Что же мне теперь делать?

Гроссман помнил первый звонок Берни по этому делу.

– Идти в суд, что же еще.

– У него есть какие-то права?

– Вы удочерили девочку?

У Берни упало сердце. Он хотел, но все как-то не доходили руки.

– Нет… не удочерил. Черт, я намеревался это сделать, но подумал, что в этом нет необходимости! После того как откупился от него, я решил, что мы его больше не увидим… или по крайней мере не увидим так скоро.

Адвокат встревожился:

– Вы от него откупились?

– Да, полтора года назад я заплатил ему десять тысяч долларов, чтобы он исчез.

– Это можно доказать?

– Нет. Я помню, вы говорили, что это противозаконно, – Гроссман тогда предупреждал, что это могут приравнять к покупке ребенка на черном рынке. – Я заплатил ему наличными, вручил деньги в конверте.

– Вот вам и откупились, – задумчиво сказал Гроссман. – Беда в том, что шантажисты всегда возвращаются. За этим он и вернулся?

– Да, так все и началось. Несколько дней назад он позвонил мне поздно вечером и потребовал десять тысяч долларов за то, что он снова исчезнет. Собственно, он даже предложил мне скидку, был готов согласиться на восемь тысяч.

– Боже правый! – саркастически усмехнулся Гроссман. – Как мило с его стороны.

– Я рассудил, что если сообщу ему о смерти Лиз, он потеряет к нам интерес, но увы…

Возникла странная пауза, потом Гроссман сказал:

– Я не знал, что ваша жена умерла. Примите мои соболезнования.

– Это случилось еще в июле, – тихо добавил Берни.

Он думал о Лиз и о данном ей обещании, что не подпустит Чендлера Скотта к Джил. Может, все-таки зря он не заплатил ему? Может, совершил глупость, заявив, что не боится суда?

– Лиз оставила в завещании распоряжения относительно ребенка?

Они это обсуждали, но у нее не было никакого имущества, кроме того, что приобрел Берни.

– Нет. Недвижимости у нее нет.

– А что по поводу опекунства над ребенком? Она его вам завещала?

– Конечно! – вопрос показался Берни почти оскорбительным. Кому еще она могла оставить детей?

– Она изложила это в письменной форме?

– Нет.

Билл Гроссман тяжело вздохнул. Берни получил огромную проблему на свою голову.

– Знаете, теперь, когда ваша жена умерла, закон на его стороне. Он родной отец ребенка.

Берни аж содрогнулся, от этих слов у него кровь стыла в жилах.

– Вы серьезно?

– Абсолютно.

– Но этот тип – жулик, аферист, сидел за мошенничество. Возможно, он только что вышел из тюрьмы после очередной отсидки.

– Это ничего не меняет. По законам Калифорнии родные отцы, какими бы они ни были, имеют права. Отцу дадут право видеться с его детьми, даже если он кого-то зарубил насмерть.

– И что же теперь?

– До слушания дела в суде ему могут временно предоставить право на встречи с ребенком, – Гроссман не стал говорить, что Берни может вообще потерять право на опеку. – Он когда-нибудь поддерживал отношения с дочерью?

– Никогда. Она даже не знает, что он жив. Насколько мне известно со слов моей покойной жены, он последний раз видел ее в годовалом возрасте. Билл, ему не на что опереться!

– Есть, не тешьте себя ложной надеждой. Он кровный отец ребенка. Какое у их семьи прошлое?

– Его почти нет. Они поженились за несколько дней до рождения ребенка, и после этого он просто исчез. Потом вернулся на месяц или два, когда Джил было чуть меньше года, и снова исчез, на этот раз навсегда. Лиз подала на развод на основании того, что он ее бросил, и получила его, не спрашивая согласия Скотта и не оповещая его об этом. Полагаю, с тех пор она о нем даже не слышала – до того, пока он неожиданно не объявился.

– Чертовски жаль, что вы не успели удочерить девочку.

– Но это нелепо!

– Я-то с вами согласен, но у судьи может быть другое мнение. Как вы думаете, его интерес к ребенку искренний?

– А вы как думаете? Он уже однажды продал ее за десять тысяч долларов и сейчас готов сделать то же самое за восемь. Она для него все равно что банкомат. Когда я в первый раз встречался с ним, чтобы передать деньги, он ни словом о ней не упомянул, даже не спросил, как она. О чем вам это говорит?

– О том, что он ловкий мерзавец, который хочет вытрясти из вас деньги. Думаю, до семнадцатого числа, когда должен состояться суд, он еще с вами свяжется.

И Гроссман не ошибся. За три дня до того, как они должны были явиться в суд, Чендлер позвонил. Но теперь он поднял цену до пятидесяти тысяч.

– Ты спятил?

– Дружище, я тут немного навел о тебе справки.

– Не смей меня так называть, сукин сын!