Только лучшее

Стоило Лу произнести эти слова, как по его лицу тоже потекли слезы и закапали на плечи сына. Сейчас Берни никто не мог ничем помочь. Наконец мать и отец поцеловали его на прощание, он поблагодарил их и поехал домой. Когда он вернулся, Лиз уже лежала в постели и ждала его. На ней был парик, один из привезенных Рут. Теперь она носила их постоянно, и Берни иногда подтрунивал над ней, но втайне жалел, что сам не догадался купить. Они ей очень нравились, конечно, не так, как собственные волосы, но пошли на пользу ее самолюбию. Выбор парика теперь часто приходился на долю Джил, чему она была очень рада.

– Что-то ты долго, – Лиз вопросительно посмотрела на мужа. – Все в порядке?

– Мы зашли выпить, – он улыбнулся, изобразив чувство вины, вместо того чтобы показать печаль. – Ты же знаешь мою мать, ей всегда очень трудно расставаться со своим малышом.

Берни похлопал Лиз по руке и вышел переодеться, а когда вернулся и лег рядом, она уже спала. Он лежал и слушал ее затрудненное дыхание. С тех пор как они узнали, что у нее рак, прошло три месяца. Лиз отважно боролась, и врач считал, что химиотерапия помогает, но несмотря на все это Берни считал, что ей становится хуже. Ее глаза с каждым днем становились все больше и западали все глубже, черты лица заострились, она похудела до состояния скелета, и ей явно становилось труднее дышать. Но он все равно цеплялся за нее, хотел удержать как можно дольше, делал все, что было необходимо, даже если ей это давалось с трудом. Он постоянно твердил Лиз, что она должна бороться, что не позволит ей от него уйти.

Той ночью он спал беспокойно, ему снилось, что Лиз собирается в путешествие, а он пытается ее остановить.

Работа в школе, казалось, вдохнула в нее часть прежней энергии. Лиз любила «своих детей», как она их называла. В этом году она учила их только чтению. Математику им преподавала Трейси, а остальные предметы – другой учитель. Школа проявила необычайную гибкость, позволив Лиз уменьшить нагрузку. К ней очень хорошо относились, и, когда Лиз спокойно и без трагизма сообщила администрации о своей болезни, все были потрясены. Слух довольно быстро распространился по школе, но об этом все еще говорили полушепотом. Лиз хотела, чтобы Джил пока ничего не знала, и молилась, чтобы никто из детей не подслушал разговоры учителей. Для коллег ее болезнь не была секретом, но Лиз пока не хотела, чтобы о ней узнали дети. Она понимала, что в следующем году уже не сможет преподавать. Ей было очень трудно подниматься и спускаться по лестницам, но она намеревалась, несмотря ни на что, закончить этот учебный год и пообещала это директору, однако в марте слухи все-таки дошли до детей. Лиз заметила, что одежда одной из учениц в беспорядке, а глаза на мокром месте.

– Нэнси, что случилось? – девочка любила подраться, и Лиз, с улыбкой взглянув на нее, поправила ей блузку. – Ты опять с кем-то подралась?

– Я дала Билли Хичкоку в нос.

Лиз засмеялась. Каждый день, проведенный с этими детьми, вдыхал в нее жизнь.

– Но зачем? Что стряслось?

Девочка помялась, но потом выставила подбородок, готовая противостоять хоть всему свету, и выпалила:

– Он сказал, что вы умираете. А я ему сказала, что он большой толстый врун, – Нэнси заплакала и стала тереть глаза кулачками. Слезы оставили на ее испачканных в грязи щеках две полосы. Она с мольбой подняла взгляд на Лиз: – Миссис Файн, вы же не умираете?

– Пойдем поговорим.

Лиз завела девочку в пустой класс, пододвинула к себе стул и усадила ее рядом.

– Мы все когда-нибудь умрем, ты ведь знаешь.

Маленькая ручка крепко сжала ее ладонь, словно пытаясь удержать, не дать их покинуть. Нэнси кивнула и снова заплакала.

– У нас в прошлом году умер пес, но он был очень старый. Папа сказал, что, будь он человеком, ему бы исполнилось больше ста лет. А вы же не такая старая. Ведь правда?

Лиз засмеялась:

– Нет, я не старая, но иногда… иногда просто бывает по-другому. Мы все должны уйти на небеса, каждый в свое время… Некоторые уходят еще совсем маленькими. Через много-много лет, когда станешь очень старой, ты тоже уйдешь на небеса, и я буду тебя там ждать.

Лиз и самой пришлось сдерживать слезы, она не хотела плакать, но было очень трудно удержаться. Ей не хотелось ждать кого-то на небесах, она хотела быть здесь, с ними: с Берни, Джил, Алексом.

Нэнси это прекрасно поняла и, заплакав еще сильнее, крепко обняла Лиз за шею.

– Не хочу, чтобы вы от нас уходили, не хочу!

Мать Нэнси выпивала, а отец по работе много ездил по стране, поэтому девочка привязалась к Лиз еще с детского сада, и вот теперь она могла ее потерять. Это же так несправедливо! Лиз угостила Нэнси печеньем, которое сама испекла, и попыталась объяснить, что с ней происходит, и заверить, что проходит лечение и оно должно помочь.

– Возможно, я еще долго пробуду с вами, – с оптимизмом, которого не чувствовала, добавила Лиз. – Как бы то ни было, до конца этого учебного года я буду в школе. А это ведь немало, правда? Так что давай ты пока не будешь об этом беспокоиться, хорошо?