Только лучшее

Джил отнесла вазу с цветами в гостиную, а Лиз принялась готовить ужин. Берни предлагал нанять помощницу, но она отказалась и сама готовила каждый вечер ужин, пекла хлеб и подавала каждому его любимый десерт. Она не знала, как будет себя чувствовать после родов и сколько у нее будет времени, поэтому стремилась побаловать их, пока есть возможность, и делала это с удовольствием. От любимых лакомств Берни поправился на десять фунтов и шутил, что они с женой забеременели вместе.

В тот вечер он пришел домой раньше, суетился вокруг них обеих, поблагодарил Джил за цветы. Только когда девочка ушла спать и они остались одни, он перестал скрывать тревогу. Плотно закрыв дверь в комнату Джил и дверь их спальни и для верности еще включив телевизор, он обратил взгляд на Лиз.

– Пибоди, наш корпоративный юрисконсульт, посоветовал мне одного адвоката, некоего Гроссмана. Я поговорил с ним сегодня днем. Он считает, что дело плохо: у этого типа и правда есть кое-какие права.

– Неужели? – поразилась Лиз. Ей было неудобно сидеть в изножье кровати: у нее опять была одышка, и она чувствовала себя совершенно несчастной. – После стольких лет? Как это может быть?

– Дело в том, что в этом штате очень либеральные законы, – сейчас Берни как никогда жалел, что не вернулся в Нью-Йорк до этой истории. – По-видимому, если бы я официально удочерил Джил, он бы уже ничего не смог сделать, но увы!

Теперь, после разговора с адвокатом, Берни так корил себя, что не настоял на удочерении, что готов был локти кусать от досады.

– Но ведь он же бросил ее! Бросил нас обеих!

– Это нам может помочь выиграть дело, но беда в том, что нет доказательств. Все зависит от судьи. Пока будет длиться разбирательство, ему временно дадут право на встречи с ребенком – так сказать, ради справедливости.

– Ради всего святого! Он же несколько раз сидел в тюрьме, он мошенник, мерзавец!

Никогда еще Берни не видел Лиз такой взволнованной: похоже, она действительно ненавидела этого типа, и, видит бог, у нее были на то основания.

– Неужели они доверят ему ребенка?

– Судя по всему, да. Закон исходит из предположения, что биологический отец не может навредить ребенку, пока не доказано обратное. То есть сначала они разрешат ему навещать Джил, потом мы подадим в суд, чтобы это оспорить, но в любом случае нам придется объяснить ей, кто он такой, почему к ней приходит и как мы к этому относимся.

Лиз ужаснулась – так же, как ужаснулся Берни, когда днем поговорил с адвокатом, – поэтому он решил рассказать все.

– Гроссман считает, что мы вряд ли выиграем дело. Законы этого штата очень благосклонны к правам отца, поэтому, каким бы он ни был подонком, судья может решить, что он имеет определенные права, несмотря ни на что, если не избивает ребенка или не проявляет иной вид насилия. Но даже если родитель жестоко обращается с ребенком, ему все равно позволят с ним видеться, только будут приняты определенные меры для защиты ребенка. Веселенькая перспектива, да?

Берни так разошелся, что забыл про состояние Лиз, и спохватился, только увидев, что она плачет: его жена сейчас не в том состоянии, чтобы спокойно реагировать на ситуацию.

– Ох, милая, прости, мне не следовало тебе все это рассказывать.

– Но если это правда, я должна ее знать, – она всхлипнула. – Мы можем что-нибудь сделать, чтобы от него избавиться?

– И да и нет. Гроссман был со мной откровенен. Откупаться от этого типа незаконно, но мы не первые, кто это делает. Гроссман подозревает, что ему нужны только деньги. Очень маловероятно, что после столь долгого отсутствия он вдруг загорелся желанием научить свою дочь кататься на велосипеде. Скорее всего, ему просто нужна какая-то сумма, чтобы продержаться, пока опять не попадет за решетку. Беда в том, что он станет приходить за деньгами снова и снова, это будет как бездонная бочка.

И все-таки в данный момент Берни испытывал искушение попытаться откупиться от Скотта, если есть хоть какая-то вероятность, что это избавит их от него навсегда. По дороге домой он обдумывал это и решил, что готов дать вымогателю десять тысяч долларов, чтобы никогда больше его не видеть. Он бы дал и больше, но боялся, что это может разжечь аппетит мерзавца. Он поделился своими соображениями с Лиз, и она согласилась.

– Позвоним ему?

Лиз хотела поскорее покончить с этим делом. Протягивая Берни листок, на котором она записала телефон Чендлера, она почувствовала, что сердце ее того и гляди выскочит из груди.

– Я сам с ним поговорю: не хочу, чтобы ты в этом участвовала. Кто знает, вдруг это просто уловка, чтобы снова привлечь твое внимание? Тогда чем меньше ему потакать, тем лучше.

Доводы звучали разумно, и Лиз с радостью согласилась предоставить ему самому заниматься этим делом.

Берни позвонил и попросил к телефону Чендлера Скотта. Ждать пришлось довольно долго. Когда тот ответил, Берни дал Лиз послушать мужской голос в трубке, чтобы она подтвердила, что на другом конце провода тот, кто им нужен. Она кивнула и жестом показала, что это Чендлер. Дальше за дело взялся Берни.

– Мистер Скотт? Моя фамилия Файн.